В голове Хилари зазвучал нестройный гул тревожных колоколов. Этот дружеский поцелуй сломал ее: она поняла, что влюблена и не может этому сопротивляться. Сердце трепыхалось в груди испуганной птицей, а кожа покрылась мурашками.
Нет, это не чисто физическое влечение, сообразила она и содрогнулась от возникших ассоциаций. Макс обманывал меня, вел двойную жизнь, и, раскрыв его подлую сущность, я впала в депрессию. А в итоге погибла моя дочь. Нельзя повторять ошибку.
Я ведь догадывалась, что муж мне изменяет, представляла, как он целует и ласкает другую, но по-прежнему поддавалась его пылким ласкам и позволяла обманывать меня. Второй такой пытки я не выдержу. Лучше оставаться свободной и спокойной душой, как сейчас.
Она поймала себя на мысли, что ее нынешнее душевное состояние никак не назовешь нормальным, и жадно осушила бокал с шампанским, поданный Генри.
— Вас мучит жажда. Хотите еще?
— Да, с удовольствием!
Генри пристально посмотрел на нее и сказал:
— Но сперва мы поедим и потанцуем.
— Я не голодна!
— Тогда мне придется кормить вас с ложечки. — Он притворно нахмурился. — Я не допущу, чтобы вы сбежали от меня под предлогом того, что перебрали шампанского, или хотите спать, или чего-то еще, что выдумаете на ходу. — В голосе его звучал металл, обтянутый шелком. — Мы с вами будем есть, танцевать и пить шампанское. Сегодня вы, Хилари Пристли, будете моей женщиной.
Она оцепенела, но ее мысли Генри угадал по ее глазам.
— В широком смысле этого слова, разумеется, — сухо добавил он. — Без паники! Если, конечно…
Щеки Хилари стали пунцовыми от этого намека.
— Вам определенно следует хорошенько поесть, — рассмеялся Генри. — Разговорами сыт не будешь.
Однако на этом вечер не закончился. Таинственным образом все его эпизоды складывались в красочную волшебную мозаику. Хилари совершенно растерялась в этом калейдоскопе.
Угощение оказалось прекрасным, шампанское изумительным, а приятели Генри — веселыми и остроумными людьми, довольно простыми и общительными. Но все это оставалось на втором плане: в центре внимания Хилари был один Генри, лишь его в полной мере воспринимали ее чувства.
Пошел уже четвертый час утра, а Хилари все еще не покинула площадку для танцев. Генри нежно обнимал ее и прижимал к себе в медленном танце, обволакивая мужественностью и шармом. Прижавшись лицом к его плечу, она чувствовала себя чрезвычайно уютно и легко.
Он поцеловал ее лишь дважды, слегка коснувшись губами шеи и мочки уха, но и от этой малости у нее подкосились ноги. Хилари вновь и вновь задавалась вопросом, что бы с ней произошло, если бы Генри овладел ею. Каково ей было бы с ним в постели? Что испытала бы она, если бы он довел ее до исступления своими ласками, сделал бы с ней все то, что обещали его глаза-маслины?
Это было начало романа. Хилари представила себе его настолько отчетливо и выпукло, что сильнее прижалась к Генри и услышала стук его сердца. О скольких женщинах оно хранило память? Скольких покорил он? Ведь теперь Генри совершенно свободен, впрочем, как и она. Возможно, ему кажется, что ничто не помешает им предаться беззаботным радостям любви, Она бы и сама хотела так думать. Особенно сейчас, когда Генри обнимает ее в танце и поглаживает ладонью по спине.
Как приятны эти безобидные ласки! И как жаль, что я не оправдаю его надежд! Ну почему я не такая? Хилари грустно улыбнулась: она знала ответ.
Первым ее мужчиной стал Макс — но лишь после свадьбы. О мимолетных связях она никогда не мечтала, а теперь, после неудачных преждевременных родов, и подавно. Почему она так устроена, Хилари поняла, лишь увидев милое личико крохотной дочурки, рассмотрев ее маленькое тельце, ручки и ножки. В тот момент на нее снизошло прозрение.
Глядя на умирающую дочку, Хилари дала обет впредь не связываться с мужчинами. Макса она мысленно похоронила, как и всю свою прежнюю жизнь. С тех пор ничего, по сути, не изменилось, она осталась верной своему решению.
— Хотите, я угадаю, о чем вы задумались? — интимно шепнул Генри, улыбаясь и нежно глядя в ее затуманившиеся глаза.
Хилари испытывала какое-то странное смешанное чувство, и ей это не нравилось: оно тревожило сердце и наводило на совершенно не осуществимые мысли. После встречи с этим мужчиной с ней явно что-то происходило, и этому чему-то пора положить конец. Так отчего бы не сделать это сегодня же?
— Не стоит, Генри.
— Вы уверены? — Он наклонился и жарко поцеловал ее в губы. Почти сразу же отстранился и чужим голосом произнес: — Уже поздно, поехали домой!
Они вышли на улицу, и там Хилари охватил ужас. Но испугалась она не Генри, а себя.
Он непринужденно взял ее под руку и заметил:
— До виллы можно дойти пешком за какие-то полчаса. Сегодня такая чудная ночь! Мне хочется показать вам Антиб, залитый лунным светом. Не возражаете?
— С удовольствием прогуляюсь! После всего съеденного это пойдет мне на пользу, — стараясь не выдать волнения, ответила Хилари, трепеща от его прикосновения.
Это была сказочная ночь: на черном бархате неба сверкали звезды и светила полная луна — холодная и загадочная в своем царственном величии. Теплый воздух был насыщен ароматом цветов и деревьев.
Такая ночь создана природой для влюбленных, подумала Хилари, готовая впасть в истерику. И наверняка Генри подумал о том же! Он верно выбрал обстановку для эффектного завершения своего хитроумного плана. Все, что предшествовало этому моменту, имело своей целью расслабить меня, чтобы внезапно совратить. Он мастер обольщения женщин, это следовало признать. У Хилари похолодела спина.
— Вы боитесь меня? — вкрадчиво спросил он.
Они шли медленно, рука в руке, по темной аллее. В ночной тишине голос Генри звучал особенно интимно и завораживающе. Хилари молчала, не зная, что ответить.
— Выходит, боитесь? — повторил он, не дождавшись ответа, остановился и заглянул ей в глаза.
Она молча покачала головой, пытаясь проглотить подступившие слезы и подобрать слова. Хилари боялась вовсе не Генри, а чего-то иного, неопределенного, но прочно связанного с ее прошлым и кошмарными воспоминаниями о нем. Это чувство было ускользающим, угрожающим и неопределенным, но от этого не менее явственным.
— Я не хочу вас обидеть! Вы мне верите? — тихо спросил Генри.
Верю ли я ему? Генри легко говорить, что он не желает мне зла! Не исключено, что так оно и есть на самом деле, в конце концов он не монстр! Но он неизбежно причинит мне боль, если я доверю ему свою жизнь и свое тело, — в этом-то у меня нет сомнений!
— Разве это так важно? — Она пожала плечами. — Я всего лишь гувернантка Доминико, не более того.
Сверкнув глазами, он впился в нее испытующим взглядом и, помолчав, подчеркнуто спокойно спросил:
— А может, я не хочу, чтобы вы были только няней моего сына. Что тогда?
Она передернула плечами и пошла вперед вдоль улицы, тускло освещаемой фонарями и луной. Генри догнал ее и зашагал рядом, засунув в карманы руки и глядя прямо перед собой.
— Ваш брак был неудачным, не так ли? — наконец обронил он.
— Конец его счастливым не назовешь!
Они погрузились в молчание. Первой не выдержала Хилари: она остановилась и, обернувшись, взглянула на Генри с болью во взгляде.
— Генри, я не хочу заводить ни с кем никаких близких отношений! Лучше вам это сразу понять во избежание недоразумений.
Он выдержал значительную паузу.
— А как же дружба? Вы что-нибудь имеете против нее? Да или нет?
Этот прямой вопрос вогнал ее в краску, но она не полезла в карман за ответом.
— А сами-то вы, Генри, сможете удовлетвориться чисто дружескими отношениями?
Он расплылся в улыбке, приветствуя такую откровенность, но его глаза продолжали смотреть на Хилари вполне серьезно. У нее ёкнуло сердце: и дернул же черт за язык!
— Разумеется, Хилари! — тихо произнес он. — Я способен, если понадобится, держаться в достаточно цивилизованных рамках. Конечно, это нелегко… — Он лукаво сверкнул глазами. — Но, как говорится, долготерпение в конце концов будет вознаграждено.