Доминико запрыгал от восторга, вожделенно разглядывая цветастые упаковки, а заметив под столом игрушечный джип, издал восхищенный вопль.
Минут десять ушло на развертывание подарков, сопровождаемое треском бумаги и картона, громкими ахами и охами, после чего Генри мягко сказал:
— Хилари приготовила для тебя нечто особенное. Если хочешь, она принесет свой сюрприз!
— Да, да, хочу! — Мальчик захлопал в ладошки.
Генри умиленно улыбнулся и кивнул Хилари. Она поняла его без лишних слов и вышла из комнаты.
По договоренности с Генри Хилари приготовила в подарок Доминико чудесную корзиночку для котеночка. Кошечку сыну должен был подарить сам отец. Но, к искреннему удивлению Хилари, Николь сказала ей, что корзинку Генри распорядился вручить имениннику вместе с животным. Маленький пушистый комочек уже спал в ней, свернувшись калачиком.
Это было очень мило со стороны Генри: кошечка, несомненно, была гвоздем программы.
Немного поколебавшись, Хилари взяла корзинку и вернулась в столовую. Николь следовала за ней, неся игрушечную мышь и мячик. Доминико встретил их горящим от нетерпения взглядом.
— С днем рождения, малыш! — ласково сказала Хилари, с умилением глядя на сияющее лицо Доминико.
Острая боль вдруг сжала ее сердце: мальчик был маленькой копией отца, у них были одинаковые глаза, носы, мимика, жесты и манера двигаться. Может, из-за поразительного сходства мальчика с Генри я и полюбила Доминико?
Эта мысль смутила Хилари. Любовь! Похоже, это слово засело у нее в голове словно гвоздь с раннего утра. Ведь можно употребить и такие слова, как привязанность, нежность…
Доминико пришел в неописуемый восторг, как и следовало ожидать.
— Я назову ее Королевой, — заявил мальчик, усевшись наконец за стол и поставив корзинку на соседний стул.
От умиления этой картиной у Хилари перехватило горло.
— Очень хорошо, — с самым серьезным видом сказал Генри. — Теперь ты будешь за нее отвечать, договорились?
— Да, папа! Огромное спасибо, Хилари! Не волнуйтесь, я буду о ней заботиться, даю слово, — срывающимся голоском ответил Доминико.
— Скажи спасибо папе, это он все организовал, — напомнила мальчику Хилари и посмотрела на Генри.
Их взгляды скрестились, и Хилари почувствовала, как у нее закружилась голова. Черные блестящие глаза Генри говорили ей, что он ее любит и не намерен отступаться. В них ощущалась такая глубокая и всепоглощающая страсть, что молодую женщину бросило в дрожь. Она смущенно потупилась, покраснев до корней волос.
Ее спасло появление Сильвии. В последнее время она уже не ночевала на вилле, передав почти все хлопоты о воспитаннике новой гувернантке, и сейчас ее голосок, прозвенев как колокольчик в коридоре, вывел Хилари из оцепенения.
Сильвия подарила Доминико игрушку — такую, о которой он давно мечтал, Хилари воспользовалась моментом и вышла из комнаты, решив заняться делами и больше не позволять глупым мыслям лезть в голову.
Взгляд Генри поверг ее в глубокий шок. Выходит, весь этот месяц его равнодушие было чистой воды притворством! Значит, напрасно я расслабилась… Хилари попыталась взять себя в руки. Нельзя поддаваться страху и сентиментальным чувствам, это до добра не доведет. Я пока не готова иметь дело с Генри Трентом, как, впрочем, вообще не готова к отношениям с мужчинами, так что лучше поостеречься.
Один лишь назойливый вопрос упорно сверлил ее мозг: а будет ли она вообще когда-нибудь готова к общению с противоположным Нолом?
В начале двенадцатого прибыли матушка Генри и его отчим. День рождения Доминико праздновался с размахом — ожидался приезд многочисленных родственников, включая Бриджит Буше, и друзей семьи. Торжество обещало быть веселым и многолюдным.
Генри представил новую гувернантку матери — высокой даме с приятным добродушным лицом, являвшей собой резкий контраст с надменной и холодной мадам Буше.
Пока мадам Моник Авенелл приветствовала и поздравляла внука, прошло не менее двадцати минут. Наконец Моник улучила подходящий момент и, взяв Хилари под руку, увлекла в сторонку.
— Я так рада, что наконец-то с вами познакомилась, моя дорогая! Генри рассказывал мне, что Доминико совершенно переменился с вашим появлением здесь, и теперь я в этом убедилась. Вы сотворили чудо, моя милая. Внука не узнать!
— Благодарю вас, мадам Авенелл, — потупившись, пробормотала Хилари.
— Называйте меня просто Моник, пожалуйста! — Женщина радушно улыбнулась. — Ненавижу формальности, от них веет холодом, не так ли?
— Еще раз спасибо!
Хилари окончательно смутилась, чувствуя, как внимательно разглядывает ее мать Генри. Видимо, оставшись довольной осмотром, Моник подвела Хилари к дивану в гостиной и предложила сесть рядом.
— Расскажите мне о себе, деточка, — вкрадчиво предложила она. — Как вы познакомились с моим сыном?
Хилари насторожилась, но послушно села и стала вежливо отвечать на вопросы, лихорадочно прикидывая, за кого ее принимает собеседница. Похоже было, что не за гувернантку, а за любовницу Генри. Неужели он не объяснил матери, как обстоят дела на самом деле?!
Ланч накрыли у бассейна. Доминико заставил всех посмотреть на его достижения в плавании, прежде чем приступить к угощению. Моник и ее супруг — благодушный улыбающийся толстяк светились счастьем за внука, Генри был спокоен и собран, одна Хилари чувствовала себя не в своей тарелке.
После ланча на свежем воздухе мальчика уложили немного вздремнуть. Он не возражал: до приезда остальных гостей оставалось несколько часов, к тому же в корзиночке возле кровати дремала его пушистая Королева.
Оставив Доминико под присмотром Сильвии, Хилари вышла в коридор и стала прохаживаться по нему, размышляя на волновавшую ее тему: за кого ее принимают родственники Генри. Не дал ли он им повод что-то заподозрить? Одно дело — показать теще, что новая гувернантка Доминико пользуется всей полнотой власти в его отсутствие, другое — дать всем понять, что она исполняет и другие функции. Но какие?
Хилари нахмурилась: уж не любовницы ли? Этот Генри дьявольски хитер и коварен, с ним лучше держать ухо востро! Он даже внешне чем-то напоминает Макса!
Хилари тотчас же устыдилась своих мыслей. Нет, между ними мало общего, поправила она себя и поспешила на кухню, чтобы помочь хлопотавшей там Николь.
— Хилари! — окликнул ее Генри из своего кабинета, дверь которого была распахнута.
Она остановилась и обернулась. Генри сидел за массивным письменным столом красного дерева.
— Зайдите на минутку, — попросил он.
Что еще? Нервы ее были уже на пределе, а предстояло еще торжество по случаю дня рождения Доминико, обещавшее затянуться до позднего вечера. Поколебавшись, Хилари все же вошла в кабинет и застыла в томительном ожидании.
— Прикройте плотнее дверь! — распорядился низким бархатным голосом Генри.
Хилари похолодела: выходит, предстоит не пустяковый, а серьезный разговор! Она почувствовала себя так, словно оказалась в клетке с тиграми, но отступать было поздно.
— Закройте же дверь! — повторил Генри, и лишь теперь она повиновалась.
Генри окинул Хилари внимательным взглядом и подумал, что сейчас она очень похожа на трепетную лань с бархатистыми глазами, почуявшую хищного зверя. Но он вовсе не хищник, и не помесь полового извращенца с чудовищем, каким, наверное, ей представляется, судя по ее поведению в последнее время. Но странное дело: стоит ему прикоснуться к Хилари, как она тает! Самое любопытное то, что и он, и она это знают! Именно последнее обстоятельство и вселяло в Генри некоторую надежду.
— Я хочу извиниться за свою мать, — сказал он, но по его тону не чувствовалось, что он действительно сожалеет. — Однако рассудите сами: разве она не вправе интересоваться женщиной, живущей в моем доме? Вполне естественное желание, по-моему. А вы как считаете?
— Я не женщина, а гувернантка Доминико, — сухо ответила Хилари, чем вызвала удивление Генри. — Вы знаете, что я хотела сказать! Я просто на вас работаю, и все! А вот ваша матушка, как мне показалось, составила обо мне ложное впечатление. Вернее о той роли, которую я якобы играю в этом доме!