Суд слепой отписками удало
Подтвердил коррупции пароль.
Злодеяние вредить осталось –
«Независимость» сыграла роль…
Примечание: судьи и все иные люди по профессии, деятельность которых никто не контролирует, являются независимыми от законов, от правил морали и так далее. Учитывая, что даже звери зависимы друг от друга и от законов от природы, то все «независимые» хуже зверей!
О клеветниках
Мой друг, с почтением познай –
что грешному полезно Миру.
Им злую посвятит сатиру
сейчас Лаврентьев Николай,
не ас, но всё же прочитай!
Они, довольные собой,
живут, гордясь бесстыдства даром.
О них веду рассказ недаром,
пора бы объявить им бой
и вытряхнуть их спесь долой!
Ведь их ехидные слова
душевные наносят раны,
они и воры-хулиганы.
Хоть и пустая их молва,
но оправдаешь что едва!
Оружие их – сплетен ложь,
а клеветать они умеют,
они на этом руки греют…
Обличье их – вид наглых рожь,
и всякий НАТОвцам пригож!
Им в равнодушии – покой,
в бесстыдстве главное их счастье,
приносят в жизнь они ненастье
злорадства ветреной пургой, –
не зря же тлеет мозг плохой!
В них не от смелости цинизм,
и не от юмора насмешки.
Они к погибели ведь вешки!
В отписках их один царизм,
о, как вредит им гуманизм!
Не зная, что такое честь,
себя лишь умными считают,
начальством стать они мечтают.
Мечты им исполняет лесть,
в Америке такой же тесть!
На жизнь взирают свысока,
да злоба к честным людям гложет.
Совсем она не съест их, может,
прикусит – жаль, что лишь слегка,
но зло их будет на века!
Не люблю говорить я “ Про это ”
На домашних экранах “Про это”
Человечности душу топтало,
А ранимое сердце поэта
Возмущением билось устало.
Потому, что измена – геройство…
Затупились не стрелы Амура –
Непристойности нагое свойство
Возвеличено Дьяволом хмуро.
Ах, зачем же раскованность правил
Поразила условность морали?
И ликуют, кто страсти прославил, –
Благородное чувство украли,
Низвели до понятия секса,
А потом окрестили любовью…
Эту явь из эмоций и текста,
Отнесли почему-то к злословью.
Я вернулся к Родине своей
Словно в русской деревенской печке
Заплясал огонь души моей,
Отразился в милой с детства речке –
Я вернулся к Родине своей.
Улыбался взор зари лучистой,
Пело эхо в луговой тиши,
Об истёкшем со струёй пречистой
Всё шептались в танце камыши.
А кругом и птицы песни пели,
И как в юности цвели луга,
Но куда-то люди радость дели,
Загрустили что-то берега.
Моршанск
Я приехал с детства в ближний город,
Ведь меня тут не было семнадцать лет…
Испытать пришлось мне здесь и холод,
И судьбы паляще-искренний привет.
И от нетерпения сгорая,
Вновь с волнением Моршанск я узнаю,
Словно чувствами родного края
Предыдущую я вижу жизнь свою…
Вот кинотеатр «Октябрь» – когорта
Разных судеб, дом культуры «Спутник» – хор,
Стадион «Локомотив» для спорта, –
О пристрастиях веду лишь разговор…
Ах, в лесничестве Моршанском тихом
В детских снах уже мне не летать…
Мчат автомобили слишком лихо,
Но того, что раньше было – не видать.
Директор: "Дворец Тамбовский – резиденция моя!"
Есть люди, радости других им хуже
Обиды кровной – факт хотят тот изменить:
Включают главное они оружье
И ткут клеветническую нить…
…Вот перед регистрацией прекрасной
Потребовалось снять часть свадьбы от сети,
Розеток много в комнате не частной,
Но вдруг директор ЗАГСа встала на пути.
Молодожёны в ужасе с вопросом…
А директорша: «Я о съёмщике скажу,
Он надоел своим успешным кроссом,
Ломается всё у него, я доложу.
Так мне сказали съёмщики другие,
Я верю только им – они ж мои друзья.
Нельзя розетки трогать дорогие,
Дворец Тамбовский – резиденция моя!
Беречь энергию – мне путь указан,
По этому пути иду и суть своих
Амбиций, удовлетворяю разом,
Сближая бракосочетанием двоих…»
Как обращаться друг к другу?
Как именовать друг друга, между прочим?
Назывались люди раньше «Господа!»
Не понравилось крестьянам и рабочим –
Изменили обращение тогда.
Стали звать «Товарищами» мы друг друга,
Но не видим, оказался, тот товар.
Выйти как из заколдованного круга,
Если равноправны поле и бульвар?