Еще лучше! Целыми днями она пашет на пределе человеческих возможностей, чтобы скопить на ремонт будущей новой квартиры, которую она не оставляла надежды рано или поздно приобрести. А машина! На техническое обслуживание и бензин уходит уйма денег! С какой стати она должна делиться своими кровными с каким-то молодым трутнем? Что там за неземное удовольствие может доставить ей купленный бойфренд? Она еще не до такой степени выжила из ума и оголодала без мужской ласки, чтобы платить за секс.
В целом все шло нормально: она почти не страдала от одиночества; она почти была довольна жизнью; она, прошедшая нелегкие испытания и познавшая цену красивых слов и обещаний, словно законсервировалась в собственном соку, чтобы сохранить себя, чтобы выжить и преуспеть. Но почему-то у Алисы перехватило горло от внезапно нахлынувших воспоминаний с истекшим сроком давности, и стало себя до странного жаль. У нее даже задрожали руки. Почувствовав, что вот-вот хлынут слезы, она свернула с дороги и, остановив машину у тротуара, упала на руль, содрогаясь от горьких рыданий…
По телевизору, на одном из каналов, транслировали «Дискотеку 80-х». Заслуженные пенсионеры «евродиско» зажигали на всю катушку, как в прежние времена. Алиса, в коротком домашнем халатике из вискозного трикотажа, не спеша поглощала ужин, сидя перед экраном в своей маленькой двенадцатиметровой комнате, так как в кухне, которая была в три раза меньше, у нее начиналась клаустрофобия. Она приготовила себе нехитрый салатик и бутерброд с ветчиной. После ужина она планировала продолжить работу, прерванную несколько часов назад из-за смотрин дедовой квартиры. Настроение после встречи с покупателем было странное. Ей даже не верилось, что через пару-тройку дней состоится долгожданная сделка.
Свою крошечную «малосемейку» Алиса обустроила как могла. Здесь уместилось все самое необходимое: довольно приличный угловой шкаф (все-таки святой был тот человек, кто придумал угловые шкафы, низкий ему поклон), диванчик-лягушка и кресло, обитые китайским флоком, плоский телевизор на стене (тоже, должно быть, святой человек изобрел). А вот селить людей в такие коробки, как у нее, видимо, пришло в больную голову какому-то исчадию ада, изуверу, маньяку и садисту…
Сейчас в комнате царил беспорядок: кресло было завалено готовыми кофточками, на полу валялись цветные мотки хлопчатобумажной и льняной пряжи. Сезонная специфика. Продукцию еще необходимо было доработать — расшить паетками, стразами, бисером и стеклярусом, а затем развезти по точкам: на Гусинобродский рынок, в ТЦ «Александровский», в переход под Часовней… У Алисы было еще пять вязальщиц-надомниц, с которыми она работала уже давно.
Внезапно раздался звонок в дверь. Алиса нехотя пошла открывать. Кого это там принесло? На подъезде еще с зимы появился домофон, поэтому она решила, что к ней зашел кто-то из соседей.
Отворив дверь, Алиса не без удивления обнаружила в коридоре своего бывшего мужа, Эдуарда Ощепкова.
— Привет, жинка, — радостно улыбнулся он и уверенно шагнул навстречу.
Первый раз после развода он объявился у нее этой весной. Как-то разыскал. Тогда она с трудом узнала его, ибо вид он имел далеко не благополучный. На нем была старая китайская куртка неопределенного цвета, грязные спортивные штаны, стоптанные зимние ботинки и трикотажная шапочка, которая по материалу очень напоминала старушечьи рейтузы. Во рту у Эдуарда не хватало трех или даже четырех передних зубов. Весь его внешний вид — неопрятная, заношенная одежда, недельная щетина, характерный запах и одутловатое, землистого цвета лицо — свидетельствовал об окончании, точнее, о временном приостановлении длительного запоя. Алиса даже сначала подумала, что какой-то алкаш перепутал квартиры.
В этот раз Эдуард выглядел не лучше. Судя по всему, никаких позитивных перемен в жизни ее бывшего супруга за три месяца не произошло. Тогда он явился к Алисе, изображая, что соскучился по ней, но после двух или трех дежурных вопросов стал клянчить деньги. Она, конечно, выставила своего бывшего ни с чем и забыла о его существовании.
Когда-то в юности Эдик Ощепков был писаным красавцем. Все одноклассницы сходили по нему с ума: писали записки, вызнавали номер домашнего телефона и названивали, глупо хихикая в трубку. Потом был институт и слепое поклонение однокурсниц, готовых писать за него контрольные и курсовые и снабжать шпаргалками к экзаменам. Уже тогда он стал неразборчив в связях и много пил — в ресторанах, когда были средства, или в студенческом общежитии, когда испытывал денежные затруднения. Так и продолжалось — все эти его бесконечные подружки, пьянки и гулянки — до самого их с Алисой развода…