Я пинками расчистила себе путь среди старых газет и пакетов с хламом, которыми был завален коридор, и открыла холодильник, слыша, как урчит у меня в желудке. Но, как бывало чаще всего, там не оказалось ничего, кроме перегоревшей лампочки и зарослей инея. Впрочем, нашлась одинокая пицца с сыром и томатной пастой, и я поставила ее в духовку.
Я как раз резала ее на равные ломтики, когда открылась дверь и в квартиру вошли Сильвия с Олли. Мое сердце упало. По затуманенному взгляду на его лице я поняла, куда она водила его. Он взглянул на меня полуприкрытыми глазами и попытался сделать вид, будто всё в порядке, но мы оба знали, что его бездумная улыбка маскирует нечто иное. В свои четырнадцать лет Олли вплотную подошел к резкому скачку роста, однако казался намного младше из-за низкого роста и худобы. Я тоже была слишком маленькой для своих тринадцати лет. Он проковылял в свою комнату и закрыл за собой дверь.
– Как дела в школе? – спросила Сильвия, выхватывая у меня ломоть пиццы и всасывая его – словно змея, глотающая мышь. Когда футболка задралась, я заметила на ее животе свежие проколы. Должно быть, она отчаялась найти на своих руках или ногах вены, которые еще не схлопнулись. Сильвия всегда носила одежду с длинными рукавами, чтобы скрыть факт своей героиновой наркомании.
– Всё в порядке, спасибо, – ответила я.
– Хорошая девочка, – отозвалась Сильвия, потом закурила косяк и направилась в гостиную. – Пойду отдохну немного.
Я подождала, пока она включит телевизор, потом на цыпочках прокралась к комнате Олли и тихонько толкнула закрытую дверь. Я ненавидела закрытые двери. Он резко проснулся и прижался спиной к стене, словно загнанное в угол животное.
– Всё в порядке, это я, – прошептала я. – Я принесла тебе пиццу.
– Спасибо, – сорванным голосом прохрипел Олли, постепенно успокаиваясь.
Мы молча поедали пиццу с одной тарелки, и я изо всех сил старалась не замечать синяки на его запястьях и шее и корочку крови, запекшуюся в ноздрях. Я увидела красные пятна на его трусах, которые он вместе с джинсами оставил валяться на полу неаккуратной кучкой. Но знала: не следует спрашивать, что случилось и кто в этом виноват.
Олли медленно уплывал в сон под звуки радио, громко игравшего у соседей за стеной. Я пристроилась рядом, загородив спиной его тощее тело. Теснее прижавшись, перебросила его руку поверх моей груди.
– Я люблю тебя, Олли, – прошептала я, зная, что вместе нам безопаснее, чем врозь.
– Здравствуйте. Миссис Моррис, верно?
Голос доктора Котниса развеял туман воспоминаний. Я не расслышала его приближения и отпрянула, когда он похлопал меня по плечу.
– Что привело вас в наше отделение?
– Здесь мой друг Олли.
– А, верно, – ответил доктор Котнис с озадаченным выражением лица. – Не знал, что он поступил к нам.
– В прошлый раз, когда он был здесь, вы сказали, что ему нужно серьезно изменить свою жизнь и что его будущее внушает вам сильное беспокойство. Так вот, не знаю, что еще я могу сделать. Умоляла его начать постоянный мониторинг иммунных клеток, перестать пить, даже предлагала ему пожить у меня дома, в тепле и чистоте… Но он отказывается.
Губы задрожали, я поджала пальцы на руках и ногах, чтобы не заплакать. Доктор Котнис сочувственно кивнул, как будто понимал мои проблемы и видел такое уже много раз.
– К несчастью, это практически все, что вы можете сделать, – с печальной улыбкой ответил он. – Я могу попытаться поговорить с ним еще раз, если хотите.
– Да, прошу вас.
– Хорошо, предоставьте это мне. – Доктор Котнис улыбнулся еще раз и оставил меня в одиночестве возле бокса Олли.
Я ушла, так и не увидев Олли, но надеясь, что он смог почувствовать мое присутствие.
Глава 12
Пять месяцев и одна неделя после Дэвида
В конференц-зале деревенской ратуши в Грейт-Хутоне собрались примерно тридцать участниц Нортхэмптонширского женского круга. Они толпились у стола, на котором стояли поднос с бисквитами и термопот с горячей водой, и бросали чайные пакетики и ложечки растворимого кофе и сахара в разномастные кружки – большинство так, словно уже одной ногой стояли в могиле. Они пришли послушать, как мы с Мэри рассказываем о своей волонтерской работе в «Больше некуда».
Джанин отправила меня сюда вместе с Мэри исключительно по своей злобности. Она отлично знала, что моя зона комфорта распространяется только на общение с местными бизнесменами, получение грантов Национальной лотереи и организацию распродаж выпечки и поделок. И уж точно не на присутствие на сборище дряхлых развалин.