Как говорил профессор Озпин: «Мы с вами сражаемся на войне, в которой победа — это просто «не поражение», шанс прожить еще один день и шанс вступить в новый бой — как только вновь взойдет солнце».
— Пирра?
— Мы справимся, Жон, — улыбнулась чемпионка, видя сомнение на лице партнера. — Если бы это задание не было нам по плечу — мы бы просто его не увидели.
— И всегда можно запросить помощь, если что-то вдруг пойдет не так, — добавил Рен. — Сейчас уже не первые дни после Битвы… и точно не наш вступительный экзамен. Нас подстрахуют и вытащат.
Жон все еще не выглядел убежденным. Пирра знала причину, все они знали — он никогда бы не стал сомневаться в своей команде, единственной слабостью считая самого себя. Сколько усилий они, все трое, вложили в то, чтобы дать ему уверенность в себе, убедить в своем полном доверии — и все равно на него порой накатывало. Чемпионка не уставала повторять, что у него огромный талант и нисколько не кривила при этом душой: тот прогресс, которого он достиг за эти восемь месяцев был ошеломляющ. Он все еще был слабее любого из них, проигрывал девять тренировочных спаррингов с остальными студентами из десяти, но… это же был Бикон. Просто справляться с учебой, пусть даже едва-едва, уже было достижением, а уж в положении Жона, начав с нуля, и вовсе было сродни подвигу.
Взяв партнера за руку, Пирра приложила его ладонь к зеленой иконке согласия на миссию.
— Ну вот, теперь осталось только найти мешок зефирок, — хихикнула она.
Сокрушенно покачав головой после восторженного «Ура! Зефирки!» от Норы, «бесстрашный лидер» заметил:
— Если она переест сладкого, это будет твоя вина.
Пирра лукаво улыбнулась, кивнув на голограмму:
— Ты все еще можешь отказаться.
— Нет уж. Я тоже давно не был на пикнике, — хмыкнул Жон, отходя в сторону, чтобы освободить место следующей команде.
— Значит, это — твоя вина.
Он наконец-то улыбнулся, заставив сердце Пирры замереть на мгновение.
— Не, это были демократичные выборы! Ответственность коллективная.
— А у нас здесь не демократия, а абсолютная монархия.
Жон выпятил грудь и, по его мнению, гордо (на самом деле смешно, а если спросить Пирру — очень мило!) тряхнул отросшими золотыми волосами.
— Так значит, я — король?
— Точно!
— Я не позволю повесить всю вину на меня! Если я — король, то ты — моя королева!
— Жон… — прошептала Пирра, не зная, чего ей хочется больше: счастливо засмеяться и поцеловать его или убежать, пряча горящие щеки.
— Ой, я не это… — торопливо начал Жон, осознав двусмысленность своих слов.
Его сбивчивые (и совершенно ненужные!) оправдания прервал Рен, деликатно откашлявшись.
— Я думаю, Пирру лучше назвать канцлером, что стоит за троном и тайно управляет Королевством, — сказал он.
— О, круто! — воодушевилась Нора. — Тогда я — генерал! Нет — глава Охотников! Я Озпин!
— А почему не Гудвич? — поинтересовалась Пирра. От смены темы она чувствовала одновременно облегчение и разочарование.
— Она страшная, — оглянувшись по сторонам, прошептала Волкири, сделав большие глаза. — А еще у директора была кружка — в ней всегда был кофе с коньяком. Я уверена, что она волшебная — она всегда была полной. Всегда!
— И коньяка в ней было больше, чем кофе, — усмехнулся Жон.
В этот момент Пирра осознала, что все еще держит его за руку. Но прежде, чем она успела что-то с этим сделать или хотя бы решить, хочет ли она вообще это изменить…
— Йей! Ребята!
…Звонкий девичий голос раздался у нее за спиной. Пирра даже не сразу поняла, почему этот полный искренней радости голос заставил ее вздрогнуть, пуская по спине лавину мурашек, отчего споткнулось в груди сердце, сжатое ледяной когтистой лапой, а тело покрылось еле заметным аурным покровом цвета темной меди — инстинктивной реакцией на выброс адреналина, страх и боль. Осознание пришло к ней одновременно со слившимися воедино возгласами Норы и Рена:
— Руби!
Тихо охнул от боли Жон, попытался выдернуть сжатую чемпионкой руку, но Пирра лишь ухватилась за него еще крепче, неосознанно ища у него защиты; вспыхнула серебром аура Жона — не будь ее, под пальцами Никос уже хрустели бы кости.
А за ее спиной продолжалась встреча старых друзей, не видевшихся очень долгие два месяца:
— Я только что прилетела! Прямо сразу, как выписали из больницы!
— Здорово! Ты уже знаешь, к какой команде тебя припишут?
— Я надеялась оказаться с вами, ребята.
— Пирра? — взволновано прошептал Жон, наклонившись к самому ее уху, пока Нора отвлекала Руби. — Что случилось?