Секунда тишины. Сокджин сел ровно, прислушиваясь, не разбудила ли гроза кого-то из детей, и скрестил пальцы на удачу. Казалось, всё было спокойно.
Спустя секунду комнату осветила ещё одна вспышка молнии. Гром последовал почти незамедлительно; такой сильный, что зазвенели стёкла. Дом всё ещё дрожал, а плач Чонгука уже раздавался из радионяни.
Сокджин застонал и рухнул на подушку.
Намджун потёр лицо ладонями и предложил:
— Окей, давай так: ты идёшь к Чонгуку, потому что он любит тебя больше, чем меня… — Сокджин ударил его подушкой, — а я проведаю Тэхёна и Чимина.
— Не выдумывай, не любит он меня больше, — проворчал Сокджин, но поднялся, чтобы идти к Чонгуку.
Он поднялся в детскую, надеясь, что плач не разбудил всех остальных обитателей дома (если, конечно, они уже не проснулись от грома)
Открыв дверь в комнату Чонгука, он смог разглядеть только его маленькую тень, стоящую в кроватке. Но снова сверкнула молния и осветила комнату так, что Сокджин увидел даже дорожки слёз на мальчишечьих щеках.
— Ох, Гукки, — проворковал Сокджин.
Малыш расслабился, как только оказался у папы на руках; Сокджин тоже успокоился. Чонгук никогда не боялся грозы, он просто не любил, когда его резко будили. Как только затихнет гроза, он заснёт, а наутро будет обычным счастливым малышом.
Чонгук шмыгнул носом, Сокджин поцеловал его, по крайней мере, полдюжины раз.
— Ты, наверное, устал, — посочувствовал он.
Малыш сжал его футболку в кулачках, и сердце Сокджина растаяло.
Молния сверкнула несколько раз подряд, освещая комнату пульсирующим светом. Чонгук захныкал. Похоже, дело шло к тому, что, по крайней мере, до окончания грозы Чонгук будет спать с родителями.
— Хмм… Чонгуки, пойдём, проведаем Джуни и братиков, а? — предложил Сокджин, целуя малыша в висок.
Волосы Чонгука отросли и теперь щекотали Сокджину нос.
Во второй детской Намджун сидел на краешке кровати Чимина и гладил его по волосам.
Глаза мальчишки стали огромными от страха: во время грозы Чимин всегда был безутешен. Бедный Намджун пытался успокоить его, одновременно второй рукой обнимая глубоко расстроенного Тэхёна. Чимин плюхнулся вперёд, приземляясь лицом прямо отцу в бедро, и всхлипнул:
— Мне страшно, Джуни.
— Я устал, Джуни, — добавил Тэхён.
Сердце Сокджина разбивалось за них обоих. Тэхён и без того всё время был в крайней степени истощения, и прекрасно обошёлся бы без грозы, которая не даёт уснуть. А Чимин, пусть и вёл себя уверенно и смело во время игр с братьями, глубоко внутри всего боялся и ни в чём не был уверен. Эта гроза для их семьи была уже перебором, особенно учитывая, что она пришла так поздно.
В доме, полном дошколят, всё, что происходило после половины десятого вечера, происходило болезненно поздно. Сокджин переставал быть папой в восемь тридцать. После этой отметки все были либо в кровати, либо в немилости.
— Ой, и мне страшно, и я устал, — сказал Намджун, притворяясь, что плачет. — И я просто человек со своими чувствами и желаниями, и я хочу спать, и я хочу, чтобы меня кто-нибудь обнял! Обнимите меня! — взвизгнул он, плюхаясь на обоих мальчишек и притягивая их в объятия.
На пару секунд Чимин и Тэхён развеселились, но гром снова сотряс дом; в этот раз даже Сокджин дёрнулся. Должно быть, гроза шла прямо над ними.
— Д-джин?
Сокджин посмотрел вниз: Хосок как раз тянул его за нижний край футболки. Он не слышал, как Хосок вышел из комнаты, но мальчик казался напуганным: поджал губы и сжал своего нового медвежонка Микки в мёртвой хватке.
Хосок нечасто приходил к новым родителям за помощью. Сокджин почувствовал, как сердце его забилось немного быстрее. Он готов был использовать любую возможность помочь Хосоку и выстроить между ними доверие.
Он присел, чтобы оказаться на уровне глаз мальчишки.
— Что случилось, дружок?
Хосок отпустил футболку Сокджина и крепко сцепил руки.
— Эм… Эм…
Гром пророкотал над крышей, и Хосок вздрогнул с головы до пят.
Он не решался рассказать о своих тревогах, но ему очевидно было очень страшно. Заметив это, Сокджин протянул Хосоку руку и переплёл их пальцы.
— Как насчёт полежать в нашей с Джуном кровати? — предложил он, спасая мальчика от необходимости объясняться, и повернулся к Намджуну. — Или даже все можем там устроиться.
Намджуну, похоже, поплохело от одной мысли о том, что нужно как-то попытаться вместить всю семью на их кровать, но спорить он не стал.
— Как вам идея, ребят? — спросил он, обращаясь к Чимину и Тэхёну. — Тэтэ, как думаешь, сможешь уснуть прямо на мне?
Тэхён тоненько заскулил ему в плечо.
Чимин вцепился в предплечье Намджуна до побеления костяшек.
— Не хочу быть один. Хочу с тобой, — сказал он.
Намджун и Сокджин переглянулись; им было не по себе слышать, что Чимин думал, будто бы они оставят его одного.
— Чимин, милый, рядом с нами тебе нечего бояться, ага? Мы с Джуном защитим тебя от грозы, не бойся. Всё в порядке, — заверил Сокджин из коридора.
Однако гром, ветер и ливень обрушились на дом с новой силой, не дав ему договорить. Чимин пискнул, когда дом застонал под напором ветра.
— Итак, все спят сегодня с нами. Точка, — подытожил Намджун, подхватывая Чимина на руки.
Сокджин последовал за Намджуном, не сводя глаз с Тэхёна и Чимина, которые прицепились к обеим рукам его супруга, как две маленькие коалы. Хосок прогрессировал от «просто держать Джина за руку» до «прижать руку Джина к груди и не отпускать». Тем временем Чонгук дремал. Сокджин вздохнул: хоть кто-то в доме спокойный.
Когда они проходили мимо комнаты Юнги, дверь приоткрылась.
— Джун? — позвал он, кутаясь в одеяло.
— Идём, Шуга. Сегодня все ночуют в кровати Джинни и Джуни, — сказал Намджун.
Юнги кивнул и торопливо зашагал следом, уцепившись за край папиной футболки.
На то, чтобы комфортно разместиться, им понадобилось какое-то время, но, в конце концов, всем нашлось местечко. Юнги заполучил дальнюю часть кровати рядом с Намджуном; Тэхён устроился прямо на самом Намджуне. Чимин лежал с другой его стороны, с ужасом вцепившись в его руку. Чонгук мирно спал прямо посередине, а Хосок неловко елозил рядом с Джином.
— Хей, хей, хей, — сказал Сокджин, гладя Хосока по волосам, чтобы привлечь его внимание. — Всё хорошо.
Хосок всхлипнул.
— Я… Я скучаю по маме, — сказал он, и его нижняя губа задрожала.
Сокджин проигнорировал боль в груди и погладил его тонкое плечо.
— Конечно, скучаешь. Ничего страшного, что скучаешь. Но не бойся, хорошо? Мы с Намджуном о тебе позаботимся. Тебе нечего бояться.
— Даже грозы?
— Совсем ничего, — заверил Сокджин.
Хосок моргнул пару раз, а потом разрыдался так громко, что разбудил Чонгука. Сокджин быстро притянул его к себе и тихонько замычал мелодию, надеясь, что его певческий голос успокоит всех.
— Эй, милый, почему бы тебе не спеть нам любимую песню Чимина? Думаю, ему станет гораздо легче, — предложил Намджун.
Он не мог обратить необходимого внимания на Чимина, потому что пришлось полностью отвлечься на Тэхёна, который плакал о том, что плохо себя чувствует.
Сокджин тут же сменил пластинку. Он выловил из кучи детей Чимина и прижал их с Хосоком ближе к себе. Он поцеловал их обоих в лоб, и только потом запел:
— It’s a beautiful morning…
Снова затрещал гром. Сокджин начал бояться, что на дом могут повалиться деревья.
— I think I’ll go outside for awhile. An…
— And just smile, — присоединился Намджун, давая Сокджину возможность нервно перевести дыхание.
— Just take in some clean fresh air, boy. Ain’t no sense in stayin’ inside, if the weathers fine and you got the time, — он взглянул на Намджуна, прося продолжить.
— It’s your chance to wake up and plan…
— Another brand new day…
— Either way, — закончил Намджун, — it’s a beautiful morning.
С этого момента Сокджин допел песню сам. Его тревога затихала. Намджун лежал молча, так что была надежда, что Тэхён заснёт. Юнги уже пускал слюни на подушку, завернувшись в одеяло до подбородка. Чонгук невообразимым образом тоже спал, несмотря на суровые порывы ветра, раскидав свои ручки и ножки везде, куда они доставали.