— Ты чего побледнела-то, Дюпон? — рассмеялся он, увидев мой страх, и остановился. — Не бойся, янки, я детей никогда не обижаю. Детей нужно беречь. А тебе я и вовсе должен.
Нет, это все, конечно, было очень даже утешительно… Но я видела Ди первый раз в своей жизни. И точно ничего ему прежде не одалживала.
— С чего это ты мне что-то должен? — недоверчиво переспросила я. — Да я тебя никогда раньше даже не видела.
— Вот видно, что выросла с юристом. Ну… считай, что это была… сделка… с другим человеком. Она случайно затронула тебя — и вот, я оказался тебе должен. А я люблю отдавать свои долги, девочка из Нью-Йорка.
От него пахло табаком, он как будто впитался в него, не сигаретами, а скорее сигарами. Один из партнеров отца курил такие, поэтому разницу я отлично различала. И еще от Ди просто-таки несло спиртным.
— Ты пьяный, да? Ну, или обдолбан… — догадалась я, глядя в глаза странному парню. Радужка была темной, почти черной, поэтому никак не удавалось понять, был зрачок расширен или нет.
И в очередной раз Ди рассмеялся. Свернули зубы, которые казались особенно белыми из-за темной кожи. Кажется, Ди готов был смеяться. Точно накурился чего-то…
Надо уносить ноги, пока он действительно не убил меня.
— Север губит добрую южную кровь, — сделал свой вывод на мой счет парень, глядя на меня с лукавым прищуром. — Вытравливает все веселье. Просто смирись с тем, что я тебе должен. И буду этот долг отдавать. Хочешь ты того или же нет.
Показалось, будто хватка на моем запястье чуть ослабла, и я вновь попыталась освободиться, но не тут-то было. Держал меня Ди все также крепко.
— Я хочу, чтобы ты от меня отстал! И тогда я прощу тебе долг! — выпалила я первое, что пришло в голову, надеясь, что если попробовать играть по правилам этого психа, то можно и выиграть.
— Нет, — покачал головой Ди с таким таинственным и важным видом, будто он был одним из уличных прорицателей, которые каждому норовят предречь смерть. — Это не такой долг. Это большой долг, девочка Дюпон. Такой большой, что ты даже понять не можешь, насколько он велик.
Он посмотрел мне прямо в глаза, а потом сказал:
— Зря не захотела на кладбище. Кладбище — это безопасное место. Хорошее место. На кладбище лоа лучше слышат. Но раз уж ты как все янки боишься мертвых костей, то пойдем, я покажу тебе Французский квартал. Будешь знакомиться с городом на манер туристов. Зря… Все же ты креолка.
— Так я янки или креолка? Определись, — фыркнула я. Ди явно путался в том, что говорил.
Парень невозмутимо пожал тощими костлявыми плечами.
— Выглядишь и ведешь себя как янки. Но приглядишься — и понимаешь, что все-таки креолка. Но пока не будешь держаться как креолка, не ходи одна по городу. Новый Орлеан простаков не терпит. Тебя здесь облапошат в два счета, сама понять не успеешь как.
Кажется, меня кто-то приговорил к этому навязчивому типу. А в искусстве облапошивания простаков Ди явно был первым: он меня так уболтал, что я сама не поняла, как оказалась сидящей позади него на жутком черном мотоцикле. Причем свою трость он не оставил, пусть и не хромал ни капли. Ди засунул идиотскую палку в какой-то паз на мотоцикле. Набалдашник на трости, как я разглядела, был в виде черепа из белого металла.
Вот же придурок. Джинсы — и трость. Ну они же совершенно не сочетаются.
Запах табака и какой-то пойла просто окутал меня, и не оставалось ничего другого, как обхватить мотоциклиста за талию.
Несся Ди настолько быстро, что оставалось только жмуриться. И, разумеется, у него не было шлема для меня. Хотя о чем это я? У него и для себя-то шлема не нашлось. Не хотелось бы попасть в аварию. Или нарваться на дорожную полицию.
И все-таки, почему я это все ему позволила? Не начала кричать, звать на помощь… Были какие-то идиотские слухи, что цыгане умеют гипнотизировать взглядом, но Ди вроде бы не был цыганом. Хотя кто разберется в том, что намешано в его крови?
— Держись крепко! — крикнул Ди, набирая скорость. — Умереть не умрешь, но изувечиться можешь запросто!
Этого совета я послушалась и обхватила за пояс парня, про себя удивляясь, насколько же он все-таки худой. Все кости можно было пересчитать наощупь. Господи, он же все-таки наркоман… Не может нормальный человек быть настолько худым…
Я про себя чередовала «Ave, Maria» и «Pater noster». Не то чтобы я была такой уж верующей… Просто бабушка Мэгги, мама отца, всегда была доброй католичкой. Возможно, даже слишком доброй… В детстве я слышала, как она иногда укоряла папу, что он женился на порождении Сатаны. Правда, она говорила это, только когда я не слышу… И она постоянно водила меня в церковь и заставляла учить наизусть молитву за молитвой.