— Как будто в Андре затаилось безумие, заметное лишь немногим… Тот человек, которого не желает принимать сейчас «Белая роза», так мало похож на мальчика из моего прошлого…
И тут я задала родственнице вопрос, который мучил с самого утра:
— Тетя, моя мама что, действительно была таким чудовищем? Она и правда сделала все, в чем ее обвиняют?
Грехи матери лежали на моих плечах тяжелым грузом, неподъемным. Если это правда… А это, похоже, действительно правда, то мне до конца жизни не избавиться от тени матери за спиной. Всегда будут говорить не Тесса Уайт, а дочь Анаис, дочь Чумы Дюпон.
Тетя взглянула мне в глаза и ответила:
— Нет. Она была еще худшим чудовищем, девочка. Анаис Прекрасная… так ее звали в нашем круге очень и очень долго. Но под красивой оберткой всегда была тьма. С самого начала. Она с самого детства была такой. Это не вина родителей, не вина Вирджини… Просто порой рождаются люди, которым не место среди людей.
Каждый дурной поступок мамы казался мне бусиной в четках. И я перебирала эти бусины одну за другой, а сияющий ангельский образ прекрасной молодой женщины менялся, и менялся, и менялся… Могла ли и правда мама привести сюда убийцу собственной сестры? Глупый вопрос… Если она пыталась поджечь детскую… Что же она творила, когда выросла?
— Она поэтому уехала в Нью-Йорк? Потому что здесь все знали, какая она?
Тетя грустно улыбнулась.
— Нет, милая… Доказать ее вину не было никакой возможности… Но на наше счастье Анаис родилась без некоторой семейной особенности, поэтому не могла оставаться в Новом Орлеане, просто не имела права. И сестренке это чертовски не нравилось, поверь.
Я смотрела прямо в светлые глаза тети, а в них как будто танцевало пламя. А затем такое же пламя возникло прямо на ее раскрытой руке.
— Мама не хотела тебе говорить… Но это глупо и причиняет бездну неудобств. К тому же лучше, если ты узнаешь все от нас, а не от посторонних людей. Да и вряд ли есть хоть одна причина отсылать тебя из «Белой розы». Дом принимает тебя. А ты, вижу, способна смириться с тем, что живешь в странном месте.
От огня шел жар, самый настоящий. Тянуть к нему руки я не решилась. Наверняка ожоги бы оказались тоже самыми что ни на есть настоящими.
Удивляться уже не выходило. Не после того, как я узнала, что запросто болтала с привидениями и даже не поняла, что эти люди давным-давно умерли.
— Вы… — испуганно выдавила я, не в силах сдвинуться с места.
Так та «внучка королевы вуду» это имела в виду, спрашивая, что я умею? То, что моя семья тоже со своими странностями?
Жаннет Дюпон тихо рассмеялась. Она явно наслаждалась моим детским изумлением. Женщина дунула на огонь — и тот рассыпался золотыми искрами.
— Дюпоны — колдовской род, Тесса. Первый колдовской род в Новом свете. Это обеспечило наше верховенство среди всех прочих на долгие годы. Но Анаис не унаследовала наших сил. Поэтому ей следовало уехать. К тому же сестра не могла заключить брака с кем-то из наделенных силами.
Если Дюпоны были первыми из колдунов… Это подразумевает, что потом пришли другие.
— Выходит, что и дядя Рене, и тетя Лотта…
Жаннет рассмеялась.
— Да, все они, все до единого, не обычные люди. Все они обладают силами, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей.
И все-таки мир сошел с ума.
— Но почему тогда бабушка Натали согласилась принять меня? Я же… Я же тоже обычная. Значит, меня нужно отослать. Как и мою маму.
Тетя Жаннет вздохнула и погладила меня по голове.
— Мама понадеялась, что твой отец отослал тебя потому, что ты стала проявлять силы. А все оказалось гораздо банальней… Просто новый брак. Назад тебя уже не заберут, как я понимаю… Стало быть, выбора все равно нет. Вот только, Тесса, как ты думаешь, можно ли назвать обычным того, кто видит призраков?
— Но разве никто больше их не видит? — с изумлением спросила я тетю Жаннет.
Если живущие в «Белой розе» люди колдуны, то почему они не знали о призраках, живущих в этом доме?
— Нет, — покачала головой Жаннет Дюпон, откинувшись на спинку своего кресла. — Мы их не только не видим… Мы в них еще и не верим. Точней, мы не верили в них прежде. Я ни разу не слышала, чтобы у кого-то имелся подобный дар — видеть мертвых. А верить во что-то безо всяких доказательств глупо, милая. Так что радуйся, племянница, ты все-таки особенная. Как и мечтала твоя мать.
И опять мама…
— А она хотела, чтобы я была… особенной? — осторожно спросила я. На душе немного потеплело. Мама все-таки думала обо мне, надеялась…
Тетя грустно улыбнулась.
— Если бы в тебе проснулся семейный дар, то Анаис имела бы право вернуться в Новый Орлеан и снова бы стала одной из нас. Она надеялась, что если в ней наследие угасло, то в тебе проснется вновь. Даже привозила тебя к матери, чтобы та взглянула. Никто лучше мамы не чует спящие дары… Но в тебе мама не разглядела ничего. Анаис пришла в ярость.