Больше мне нечего было ей сказать. И я не хотела ничего говорить. Бридж я верила безоговорочно. Ведь она была на моей стороне и пока ничем и ни в чем не обманула.
За успокоением я пошла к тете Жаннет.
Она явно ждала меня. Ноутбук был выключен, а стол совершенно пуст. Зато оказался включен проигрыватель и по комнате растекались звуки джаза.
— Вижу, что ты в порядке, — удовлетворенно произнесла она. — И тот фокус, что провернули со мной, с тобой уже не сработал.
Я кивнула, внимательно, вглядываясь в ее лицо. Она должна была… завидовать мне. Пусть даже безотчетно. Потому что ей спастись не удалось.
Но ничего этого заметить не удалось. Только радость и облегчение. Тетя Жаннет была рада, что я уцелела. Искренне рада.
— Меня горничная предупредила, — объяснила я, занимая уже практически свое законное место на диванчике. — Привидение. Иначе бы он до меня добрался.
Женщина кивнула своим мыслям. А потом буквально пронзила меня напряженным, встревоженным взглядом.
— Кто? Лотта или Вирджини? — спросила она.
Забавно. Значит, тетя считает, что обеим этим женщинам могла прийти в голову мысль избавиться от меня навсегда. А ведь вчера убеждала, что Шарлотте Арно я нравлюсь. Очередная ложь во спасение.
— Вирджини.
Улыбка тети Жаннет стала горькой.
— Моя яростная сестра… Она так и не смогла отпустить свою боль… Но это только ее вина. И ничья больше. Я не прошу ее понять. Ты слишком добрая девочка для этого. Надеюсь только, что однажды она заслужит твое прощение. Пока же… В «Розе» станет на одного жильца меньше.
Я не поверила своим ушам.
— Вы выставите тетю Вирджини из дома?
Как такое вообще возможно?
— Не я. Мама. Для блага самой Вирджини. Пока она не натворила дел… «Белая роза» становится опасным местом для людей, которые сошли с правильного пути…
Хотя бы мне не придется волноваться, что снова в доме окажется чужак… Кстати, о чужаках…
— Я видела постороннего вчера в доме, — сказала я тете Жаннет. — Поздно вечером.
Мои слова женщину изрядно напугали. И под сомнение она их не поставила.
Подъехала поближе и пристально взглянула в глаза.
— Видела? Кто это был? Почему ты не рассказала сразу?
Ну… наверное, следовало. Но утром мне показалось, что можно и от.
— Это был мужчина. Молодой. Но я не видела его лица. Было слишком темно.
Описание вышло скудным. Но была еще одна деталь, которую нельзя было опустить:
— «Роза» была на его стороне.
— Что?!
А вот в эти слова писательница явно не могла поверить.
— Ты говоришь ерунду! Да и что значит — «„Роза“ на его стороне»?
Я бы тоже опешила после такого вот заявления.
— Дом менялся так, словно пытался помочь тому человеку. Коридоры были совершенно другими, тетя. И как будто бы «Роза» стала больше. Гораздо больше. А это ведь был второй этаж. Он вроде бы… ну, настоящий. Он не должен также легко меняться, как и те этажи, верхние.
Рассказывать получалось с трудом. Мешало проклятое косноязычие. Да и сложно было подобрать слова, чтобы описать сверхъестественное.
— Этот парень… Он был именно тем, кто стер мою память. Он сам так сказал…
Тетя выдала какую-то особенно заковыристую фразу на французском. Наверняка ругалась. Я бы тоже на ее месте ругалась. Жизнь в «Белой розе» постепенно становилась все более безумной.
— Как?.. — в конце концов, выдавила она. — С каких пор посторонние ходят по нашему фамильному особняку? С каких пор Дюпон пытается убить другого Дюпона?
У тети, казавшейся мне прежде оплотом спокойствия, похоже, понемногу сдавали нервы.
— Ну… Я не Дюпон, а Уайт.
Тут писательница как-то странно хмыкнула.
Но я просто продолжила:
— А первой так начала поступать… моя мама.
После этих слов Жаннет Дюпон только рукой махнула.
— Анаис — это Анаис. Она родилась ненормальной. В ней с самого детства не было ничего человеческого! Но такого же оправдания для Вирджини у меня нет.
Почти что с ужасом увидела, что писательницу едва ли не трясет.
Сейчас поддержка требовалась уже самой Жаннет Дюпон. И я решила, что могу попытаться сделать для нее хоть что-то. Пусть самую малость. К примеру, подойти и обнять. Так я и сделала. Ведь она была моей тетей, в нас текла одна кровь.
И обнимая тетю Жаннет, вдыхая свежий запах ее духов, я поняла, что все-таки она права. Я — Дюпон.