Далее следовал мобильный телефон, который Старк незамедлительно принялся набирать на экране смартфона. Раздались длинные гудки. Не то чтобы ситуация была особенно критической, но Тони не любил ждать, в то время как появилась возможность сделать процесс быстрее. Гудки все шли. Кто бы там ни был на той стороне провода, но отвечать он не спешил. Старк обошел домик вокруг и заглянул в окно. Сквозь занавеску вырисовывались заставленные препаратами стеклянные шкафы. Около окна находился стол. На нем в идеальном порядке лежали тетради с записями, какие-то документы и… Вибрирующий мобильник. С улицы не было видно экрана, но Тони не сомневался, что светился его номер. «Либо медики невероятно рассеяны, либо внутри есть кровать», — пронеслось у Старка в голове. И, снова обогнув дом, он принялся колотить кулаками в дверь.
«Что ж они так долго открывают», — недовольно думал Тони, сотрясая домик ударами. Он уже почти решил перенести свой визит на время после завтрака, но тут дверь распахнулась. На пороге, в коротких клетчатых шортах и накинутом на плечи домашнем халате, стоял парень из автобуса. Он смерил Старка раздраженным взглядом.
— Часы приема видел?
— У меня срочное, — сказал серьезным полушепотом Тони, глядя то ли в глаза медику, то ли на его полуголое тело.
Тот устало вздохнул, потер рукой висок и вошел обратно, захлопнув дверь.
— Эй! — только и успел прохрипеть Старк. Он хотел опять начать стучаться, но спустя несколько секунд медик появился снова, на этот раз в медицинском халате, застегнутом наполовину.
— Заходи, садись.
Тони возмущенно на него посмотрел, но внутрь прошел, скинув кроссовки на коврике у входа. За дверью находился короткий коридорчик, ведущий в кабинет. Слева была еще одна дверь, видимо, спальня. За нею слышалось шипение чайника.
Старк уселся на стул в кабинете.
— Кофе себе заварю, ты пока рассказывай, — донеслось из комнаты.
В этот момент Тони осознал, что он не единственный самовлюбленный человек в лагере.
*
Для вожатых первого отряда утро началось ничуть не лучше. Наташа даже решила, что ей просто снится кошмар, потому что такого в ее практике еще не было.
Во-первых, она проснулась раньше подъема, потому что в третьем корпусе протекла крыша. Об этом ей сообщила стуком в окно Морган, примерно в пять утра. Пришлось эвакуировать ее комнату и размещать четверых девочек в вожатской. Во-вторых, проверяя другие комнаты на наличие протечек, она узнала, что у половины отряда болит горло. Многие уже позвонили родителям, отчего с ней теперь хотели поговорить человек пять разъяренных мамочек и один недружелюбно настроенный отец. В-третьих, дождь кончаться не собирался, а ее волосы решили устроить бунт, пушась и завиваясь от влаги. Теперь прическа была похожа на облетающий одуванчик. В таком виде она успокаивала по телефону родителей, ходила за обогревателями и дополнительными покрывалами, успокаивала скучающих по родным малышей. Баки остался в комнате — следить за тем, чтобы маленькие переселенцы не разнесли все вокруг. Справлялся он не очень. Когда Романова вернулась в корпус, мокрая и злая, дети прыгали по кроватям, смеялись и громко кашляли, отчего возможности лечь спать снова мгновенно улетучились. Ну хоть не плакались по телефону мамам, и то хорошо.
— Мне не хватает кофе в такие моменты, — проговорила для Баки Наташа, с телефоном в руках заваливаясь на кровать. Мобильник раскалывался от недовольных родительских сообщений.
Барнс угрюмо кивнул. Ранний подъем тоже не пошел ему на пользу, все крошечные предпосылки на хорошее настроение мигом испарились, хотя Морган отчаянно пыталась их сохранить. Она собрала ему три хвостика и сделала еще одну фенечку, тоже желтую с зеленым. «Для твоего лучшего друга», — гнусаво пояснила она и сердито надулась, когда тот попытался надеть ее на свою вторую руку.
— У Наташи уже есть фенечка, — пожал плечами в ответ Баки.
— У тебя что, только один друг?
— Да.
— А почему ты больше ни с кем не подружишься?
— Не хочу, — буркнул Баки.
Морган опешила. Глядя на Тони, она считала, что все старшие ребята должны быть веселыми и общительными, как будто это приходит с возрастом. Барнс в ее картину мира явно не вписывался.
— А как же тот парень, с которым ты говорил вчера?
— Стив, что ли? — нахмурившись, вспомнил Баки. — Мы с ним не друзья. Просто знакомые.
— А зачем нужны знакомые? Почему нельзя сразу стать друзьями?
Баки пожал плечами.
— Наверное, потому, что у него и так много друзей. Мне и одному хорошо.
— Неправда, — со знающим видом заявила Морган и шмыгнула носом. — Друзья нужны всем. Ты можешь подарить ему вторую фенечку, и вы станете друзьями.
— Вряд ли это так работает.
— Наташа говорила, что в лагере все по-другому. Тут водится волшебство. Если вы будете носить парные браслетики, то дух лагеря вас сблизит.
Морган плавно соединила ладони, показывая, как они должны «сблизиться». Баки горько усмехнулся и стянул с руки вторую фенечку.
— Можешь забрать, я не верю в духов.
Тут в их разговор вмешалась Наташа, подслушавшая часть беседы.
— Баки, ты дурак, что ли? Не расстраивай мне ребенка и забери наконец браслетик, она для тебя старалась!
— Ну зачем он мне?
Баки сложил брови домиком. Романова вздохнула с таким видом, будто он спросил ее что-то очевидное.
— Иногда взрослые такие глупые, — сказала она Морган. — Не волнуйся, я прослежу, чтобы он не выкинул фенечку в первый попавшийся мусорный бак.
— Хорошо, — радостно кивнула та, шмыгнув носом. — Только Баки не глупый. Он просто такой… Слово забыла…
— Дурачок? — улыбнулась Наташа.
— Нет, — нахмурилась Морган. — Одинокий. Он просто одинокий.
— Я? — переспросил Барнс.
— Ты, ты, — кивнула ему Наташа. — Даже детям очевидно.
Баки усмехнулся и отвернулся к стене. Может быть, в бумажных обоях было что-то интересное, может быть, он просто устал от вопросов. А может быть, ему надо было всерьез над чем-то подумать.
— Какие, однако, милые хвостики, — отметила Наташа, глядя на его затылок.
— Хочешь я тебе такие сделаю? — воодушевилась Морган.
— Давай, — устало махнула рукой Романова и сползла на ковер, чтобы мастерице было удобней.
— А можно пять?
— Хоть двадцать пять, — засмеялась та. Все лучше, чем одуванчик.
— Двадцать пять я не смогу, — нахмурилась Морган. — Давай девять. У меня только девять резиночек осталось.
— Девять так девять, — согласилась Наташа. — Хочу прийти в столовую самой красивой.
Она заметила, как Баки начал стягивать с себя резинки.
— Эй! Ты что делаешь?
— Осуществляю твою мечту, — сказал тот. — Не хочу затмевать.
*
С хорошим настроением проснулся только Стив. Дождь его сперва расстроил, но, поразмышляв о том, что после ливня бывает минимум неделя жаркой погоды, он снова повеселел.
В восемь двадцать они с Брюсом начали проверять все комнаты, чтобы напомнить ребятам помыть руки перед завтраком и узнать, не простыл ли кто вчера. К счастью, упакованные в два слоя одежды дети заболеть не успели. Когда он зашел в одну из комнат, четверо мальчишек уже сидели одетые, с застеленными кроватями, и что-то оживленно обсуждали.
— Доброе утро, дети, — улыбнулся Роджерс.
— Привет, Стив! — помахал ему рукой один из ребят. Кажется, его звали Харли. — А мне сегодня приснился такой классный сон! Будто бы я прихожу домой, а там какой-то мужчина чинит механическую ерунду у меня на столе. А я его не знаю.
— Действительно, интересно. Сны просто так не снятся, особенно в лагере.
Мальчишки с ним согласились.
— Не забудьте вымыть руки перед едой, — напомнил Роджерс. — Завтрак через десять минут.
В восемь тридцать прогудела труба, на этот раз приглашающая в столовую. Места были уже распределены, поэтому запускали без особых задержек — всех подряд. За десять минут столовая наполнилась шумом, топотом, шмыганьем носов и кашлем. Стив покачал головой, переглядываясь с Брюсом. Столько болеющих — и это во второй день! Общее настроение подавленности так и витало в воздухе, особенно среди тех, кто приехал первый раз. Подошла Наташа, нервная, как никогда, и с кучей хвостиков на голове.