- И где живет, покажешь?
- Покажу, - девчушка улыбалась открытой, светлой улыбкой и, протянула руку, помогая мне подняться, добавила, - пойдем.
Всю дорогу мы молчали. Она весело поглядывала на меня, я осматривалась по сторонам. Небольшая деревенька, где каждый занят своим делом. Даже маленькие ребятишки деловито выполняют поручения взрослых. Людей на улице не было видно, особо любопытные провожали нас обеспокоенным взглядом, но поняв, что я не представитель власти или, то хуже, исчезали из поля зрения. Так, никого не встретив по дороге, мы добрались до окраины. Небольшой беленый домик с резными ставенками, все как говорил травник. Маленький палисад перед крыльцом, старенький покосившийся забор, низенькая скамейка под окошком. Осталось только договориться с родителями Насти, чтоб отпустили в дорогу. И дело в шляпе.
- Пойдем, - девочка по-хозяйски открыла калитку и зашагала к крыльцу. Что-то здесь было не так. Она обернулась и добавила:
- Гостем будешь. Тятя в лес ушел, до вечера не обернется. А у меня дел еще куча. Поможешь? – И она улыбнулась так по-детски наивно, словно ничего не сделала.
- Так ты и есть Настя? – Опешила я.
Девочка улыбнулась в ответ, сделав невинные глазки.
- А почему сразу не сказала?
Она лишь пожала плечами. Это потом я узнала, что не каждый мог пройти через их калитку. Заговоренная она у них была, что ли. Человек со злым умыслом и шагу во двор не ступит, словно отворачивает кто-то. Меня же в дом пустили и обедом накормили, в общем, приняли как родную. Проверку мне устроила, ведьма маленькая. Как оказалось, от истины я была недалека.
Ближе к вечеру вернулся отец Насти. Он был родным братом деда Митяя, при этом очень на него похожим, только чуть-чуть выше, худощавее и моложе. Глубокая складка пролегла между густых черных бровей, отчего мужчина выглядел хмурым и все время недовольным. Густая окладистая борода со слегка рыжеватым отливом дополняла образ нелюдимого человека. Мы с Митяем придумали очень правдивую историю моего паломничества к святилищу, конечно, без посвящения, пусть и не совсем посторонних, в истинные цели путешествия. На мою историю и просьбу отпустить Настасью в дорогу, пожал плечами, коротко кивнул и вышел во двор. Мрачный и неразговорчивый тип. Женщины на него нет. А ведь и, правда, не было. Дядька Филимон был вдовцом почти семь лет. Один растил и воспитывал дочь, вел хозяйство. Где тут не будешь хмурым?
Поужинав и сговорившись на ранний подъем, мы с Настей вместе улеглись на полатях. Было душно, вечерняя прохлада не успела разогнать дневной жар. Но! Комарики не пищали над ухом и не кусались! Каждый раз, вспоминая об этом, я довольно улыбалась, поглаживала сквозь рубаху браслет и чувствовала себя, если не Богом, то уж точно его заместителем.
С первыми голосистыми петухами мы засобирались в дорогу. Деревенский воздух усыплял не хуже таблеток. Вечером, только моя голова коснулась подушки, я провалилась в глубокий сон без сновидений. И только под утро приснились мама с братом, отец. Они искали меня, а я горько плакала, видя их, но ничего не могла сделать. Агафья, стоявшая все время в стороне, даже не пыталась меня утешить. Моя сторона подушки была мокрой от слез, похоже, плакала я не только во сне. Щемящее чувство утраты сдавливало горло, не позволяя вдохнуть полной грудью. Впервые, после попадания в этот мир, я так остро почувствовала потерю близких мне людей. Захотелось бросить все к чертям, уткнуться в подушку и плакать, плакать, плакать от безысходности.
- Поплачь, легче станет. - Настя легонько гладила меня по плечу. Слезы покатились по моим щекам без остановки. Уткнувшись в подушку, я даже позволила себе немного поскулить, как раненый зверь. Настя, что-то нашептывая, гладила меня своими мягкими детскими ручонками по волосам. От такого сочувствия и поддержки слезы закончились быстро, а с ними вышла вся тоска по родному дому и близким мне людям. Подняв зареванное лицо к Насте, я встретилась с ее мягкой улыбкой, совсем не детской. В детских глазах разлилась мудрость взрослой женщины, умудренной опытом. Она моргнула и передо мной вновь сидела девочка-подросток, с озорной улыбкой и искорками смеха в глазах. Я тряхнула головой, сбрасывая наваждение, а Настена уже стояла на полу и призывно махала рукой.
Утренний моцион ни чем не отличался от вечернего. Разве, что полотенце с вышивкой дали, да ковшик резной. После завтрака Настя попрощалась с отцом, прижавшись к нему всем телом и уткнувшись макушкой в густую бороду. Поклонилась, подхватила приготовленный с вечера мешок и, не оборачиваясь, вышла во двор. Я уже ждала ее на улице и не могла видеть, как дядька Филимон тайком утер одинокую слезу, скатившуюся по щеке и затерявшуюся в бороде. Как Настя, отвернувшись, прикрыла глаза, словно прощалась навсегда и с отцом и домом.