Меня согревало то, что он беспокоился обо мне, так же как и пугало то, что у него были причины для беспокойства.
Зевс, возможно, кивнул бы, но мы снова двигались к его кабинке, и когда он грубо опустил меня на скользкую красную поверхность, мы были одни. Я попыталась встать, но он был там, нависая надо мной, как дьявол. Его рот был скручен в плетеную розовую веревочку, когда он смотрел на меня сверху вниз, его серебристые глаза затмевала глубокая тень от нахмуренных бровей.
Я подпрыгнула, когда его рука ударила по столу рядом с моей головой. Он наклонился к ней, его мускулы вздулись, когда он наклонился низко, так низко, что я почувствовала его дыхание со вкусом виски в своем тяжело дышащем рту.
— Это то, чего ты хотела, маленькая девочка? Ты хотела посмотреть, что произойдет с комнатой, полной мужчин, когда ты разденешься? Хотела посмотреть, как они пыхтят и вожделеют тебя?
Я захныкала, потому что его большое, горячее тело было почти прижато к моему, и маленький кусочек пространства, который он сохранял между нами, был таким же возбуждающим, как и контакт всего тела. Сама того не желая, я выгнулась в этом пространстве, мои соски царапали тонкую ткань его футболки по твердым мышцам под ней.
Он положил руку мне на низ живота, чтобы успокоить меня, его грубые пальцы медленно прошлись по всему обнаженному промежутку моих бедер.
— Знаешь, что я там увидел? Ни твои сиськи, ни твоя задница, ни то, как ты работала с шестом, словно была рождена для танцев. Нет, только не я, малышка, потому что я для тебя не просто какой-то мужчина. Видел шрам только здесь. — Его пальцы царапали мою кожу, когда он провел рукой вверх, между моих грудей, чтобы она могла остановиться чуть выше одной груди, над моим бунтующим сердцем, поверх моего сморщенного шрама от огнестрельного ранения.
— Видел все эти волосы, — сказал он темным, восхитительным рыком, который вибрировал в его руке и касался моей кожи, когда он перемещал ее вверх по моей шее, угрожающе дергая за локоны. — Вспомнил, как ты переживала из-за того, что потеряла все это, и как чертовски рада была получить их обратно. Видишь, ты осталась верна себе и с тех пор не стриглась. Мне нравится длина, нравится цвет, но больше нравится их вес, потому что я знаю, что они значат для тебя.
Я не понимала, что он делает. Его поза была угрожающей, и он был явно зол на меня, но его рука на мне была сексуальной, сводящей меня с ума, когда его пальцы ритмично отпускали и дергали мои волосы, когда его большой палец проводил вверх и вниз по моей яремной вене.
И он напоминал мне о нашей истории, как будто это имело для него значение, как будто он мучился воспоминаниями так же, как и я. Что не могло быть правдой, иначе он не игнорировал бы меня последние три недели.
— Что ты делаешь? — прошептала я, глядя на него широкими, немигающими глазами.
Он придвинулся еще ближе, так что его губы шепотом коснулись моих, и я увидела только его безумно красивые глаза с густыми ресницами.
— Соблазняю тебя как следует.
— Что?
Я задохнулась, когда его зубы впились в мою нижнюю губу и зашелестели по ней.
— Ты слышала меня.
Я сглотнула.
— Ты трахаешь меня.
Его усмешка была горячей на голой коже моей шеи, когда он наклонил мою голову, запустив руку в мои волосы, и резко укусил меня в место соединения горла и плеча. Он улыбнулся мне, когда я вздрогнула.
— Нет, но я, черт возьми, планирую это сделать. Ты хотела, чтобы я прикоснулся к тебе, Лу, ты хотела искусить гребаного зверя? Что ж, вот он. А теперь скажи мне, был ли кто-нибудь внутри этой молодой, свежей киске, Лу? — спросил он меня таким тоном, который предполагал, что лучше бы ответ был отрицательным. — Кто-нибудь растягивал тебя так сильно, что ты горела, но тебе все равно нравилось?
Я тяжело дышала, но когда одна из его больших, горячих рук обхватила мою прикрытую трусиками половую щель и он шлепнул ладонью по моему клитору, я с трудом перевела дыхание.
— Ответь мне.
Я чувствовала его приказ до самых костей, потому что он помог мне сформироваться. Его слова, написанные чернилами на бумаге, были моей Библией, его внимание — местом для медитации, а его руки на моей коже? Те самые руки, о которых я мечтала каждый день на протяжении десятилетия. О которых я молилась с большим рвением, чем о всех добродетелях, которым меня учили поклоняться в церкви. Они были моим высшим благословением.
Мои мысли перекатывались, как расшатанный шарик, в моей сексуальной голове, но я все же нашла в себе смелость сказать:
— Почему бы тебе не выяснить это самому?
Рычание вырвалось из него, в воздух между нами. Я смотрела в его глаза, пока они бушевали, вздымаясь, как небо, осажденное самим собой.
— Помни, что ты просила об этом, малышка, — приказал Зевс, его лицо исказилось от желания, и все, что я могла видеть, когда он склонился надо мной. — Ты умоляла меня прикоснуться к твоей хорошенькой маленькой киске, и теперь я не собираюсь останавливаться, пока я не почувствую такой вкус и он не потечет с моих пальцев, как мед.
Его сильные пальцы сжались вокруг моей шеи, когда я напряглась против него. Прижатый к столешнице, как бабочка, раздвинутый на ширину бедер между моими ногами и удерживаемый рукой у моего горла, а другой глубоко вдавленный в чувствительное место над лобковой костью. Я был совершенно беспомощен, в плену у человека с предупреждающими ярлыками, вшитыми в самую подкладку его души.
И я так сильно хотела его, что меня трясло от этого.
— Я предлагаю тебе попробовать, — поддразнила я, просто чтобы посмотреть, что он будет делать.
На его лице появилась злая усмешка.
— Ты произносишь мое имя, когда кончаешь.
Я открыла рот, чтобы опровергнуть его высокомерие, но резкий звук ткани раздирающая боль в бедрах отвлекла меня.
Он сорвал с меня нижнее белье.
Мои пальцы инстинктивно обхватили его твердые бицепсы, как раз вовремя, чтобы я приготовилась к первому прикосновению его грубых, толстых пальцев к моему постыдно влажному лону.
Он тихо промычал что-то одобрительное в своем горле.
— Такая мокрая. Тебе нравится мысль о том, что я буду трахать тебя пальцами на этом столе, в центре этого клуба? Держу пари, ты хотела бы, чтобы было на кого посмотреть, чтобы увидеть, какой чертовски великолепной ты будешь, когда разойдешься по швам.
Я застонала, когда он скользнул всей рукой по моему лону, вверх и вниз, так что моя влага распространилась повсюду, по всем его пальцам, от одной стороны моего паха до другой и по всей моей заднице. Должно было быть неловко, что он так играет с моим возбуждением, но мне нравились хриплые звуки, которые издавала моя киска под его прикосновениями, то, как он провел указательным пальцем глубже, чтобы поиграть с моим входом, а его большой палец задержался, чтобы сильно коснуться моего клитора.
Он еще даже не проник в меня, а я уже дрожала.
— Хочу почувствовать, как эта киска течет по всему моему члену, пока ты работаешь с ней, — сказал он таким низким тоном что это было почти неразборчиво. — Хочу увидеть твое лицо, когда ты изо всех сил пытаешься взять меня в эту тугую киску. Скажи мне, Лу, когда я впервые прорвусь, ты будешь плакать по мне красивыми слезами?
— Черт, — выругалась я, когда один палец закружился у моего входа, все глубже и глубже с каждым проходом, пока он не оказался у тонкого барьера. Тяжело дыша, но не в силах сдаться без последней колкости, я сказала: — Тебе не нравится, когда я плачу.
— Новое правило. Тебе позволено плакать, когда я заявляю, что ты моя.