Я слила воду и вытерла своего мужчину полотенцем, потому что возможность сделать это была влажной мечтой любой девушки. Затем я притащила стул в ванную, усадила его так, чтобы его голова покоилась над раковиной, и включила электробритву.
Я уставилась на нее, вибрирующей в моей руке, и почувствовала, как слезы снова подступают к горлу. Зевс открыл глаза от своей удобной дремоты и схватил мою руку одной из своих, полностью поглотив ее.
Он удерживал мой взгляд, когда неуклюже опустил его до середины линии роста волос и прижал к макушке.
Я рыдала, когда мы отрезали дюйм от корня одной длинной толстой полосой. Затем я зарыдала еще сильнее, когда мы работали вместе по всей его голове до тех пор, пока густая копна выгоревших на солнце волос не упала в раковину, и все, что осталось на его голове — это короткая норковая шубка. Я выключила жужжащую бритву и упала в его распростертые объятия, оседлав его и обняв за талию и встав на колени так, чтобы я могла прижать ладони к каждой стороне его бородатого лица и поцеловать все его недавно выбритые волосы.
Мои слезы орошали коротко остриженные локоны, пока они не заблестели, и тогда Зевсу стало достаточно, и он притянул меня в свои объятия, чтобы запечатать мой плачущий рот крепким поцелуем.
— Я держу тебя, — пробормотал он мне в волосы. — Я держу тебя.
Гарро и я собирались позавтракать в закусочной Стеллы, чтобы избавиться от остатков похмелья. Я держала большую руку Зи, хотя все на Главной улице останавливались, чтобы поглазеть на хорошую девочку Луизу Лафайетт, идущую рядом с печально известным Зевсом Гарро. У меня поднималось настроение от того, что я могла так оскорбить их чувства, поэтому я часто останавливала своего мужчину, чтобы крепко поцеловать его, просто чтобы услышать вздохи оскорбленных горожан.
Кресс пыталась убедить меня, что сатана был самым популярным персонажем в истории письменного слова.
— Серьезно, ты должна это прочитать. Честно говоря, я подумываю о том, чтобы сделать это обязательным семейным чтением, — заявила она с уверенностью, которая тронула меня.
У нее не было никаких сомнений в том, что мы все были семьей. Кинг был ее мужчиной, я была девушкой Зевса, и поэтому мы были частью клана Гарро.
Эта мысль согрела меня так, как никогда не согревала жизнь Лафайетта.
— Я не читаю, — заявила Харли— Если только это не журналы.
Кресс ахнула и в агонии прижала руку к сердцу. Харли хихикнула.
— Сатана надирает задницу, — решил сказать Мут.
Мы все уставились на него на секунду, удивленные тем, что он заговорил, и еще больше удивленные тем, что он прочитал такую трудную книгу.
К моей бесконечной радости, он покраснел и посмотрел на меня, чтобы объяснить:
— Кингу понравилось, поэтому я прочитал это.
Его лучший друг обнял его за плечи, потому что именно так он вел себя, близко и непринужденно, даже с человеком, который не любил, когда к нему прикасались.
— Я, блять, согласен. Сатана — это дерьмо. И если кто-то и должен прочитать это, то это ты Харли
Она закатила глаза.
— В отличие от тебя, я не пытаюсь залезть Кресс в штаны, так что я пас.
Все мы, даже Мут, рассмеялись.
Кинг самодовольно улыбнулся и подхватил Кресс под другую руку.
— Кто сказал, что я все еще пытаюсь?
Настала очередь Кресс закатить глаза.
— В ту секунду, когда ты перестанешь пытаться, я уйду.
Кинг подмигнул мне, совершенно невозмутимый угрозой.
— Она полное дерьмо. Вытатуировала мои гребаные слова на своей коже. Она знает, что она моя на всю гребаную жизнь.
Я, как всегда, рассмеялась над их подшучиванием и начала разворачивать вишневый леденец. Я с женским удовлетворением заметила, что горящий взгляд Зевса сразу же остановился на моих губах. Я притворилась, что не замечаю его, перекатывая круглое красное лакомство между губами, а затем с силой втянула его в рот.
Он тихо застонал, и моя рука убралась, чтобы он мог засунуть ее в задний карман моих джинсов и сжать мою задницу.
Я была так отвлечена его злой ухмылкой, что не заметила, когда мы все остановились перед парикмахерской Кости. Только когда зазвенели колокольчики над дверью, когда мы вошли в старомодное помещение, обшитое деревянными панелями, я остановилась, чтобы осмотреться.
Повсюду были братья. Мужчины в кожаных костюмах, с длинными волосами и бородами, выглядевшие дерьмово с похмелья, потому что это был первый день Нового года, и они оторвались так, как умеют веселиться только настоящие бунтари накануне вечером.
Я нахмурилась, глядя на них всех.
— «Стелла» находится дальше по улице, — сообщила я им.
— Ничего смешного, — заявил Нова, поморщившись и придерживая свою красивую голову с того места, где он полулежал в кресле. — На самом деле, ни хрена не говори, если это абсолютно необходимо.
— Слишком сильно приложился к бутылке прошлой ночью? — Кресс рассмеялась над ним.
Он ухмыльнулся.
— Две бутылки "Патрона" и пара близнецов из Ванкувера. Это, блять, того стоило.
— Серьезно, что мы все здесь делаем? — спросила я, поворачиваясь к Зевсу, потому что он демонстративно молчал.
Он уставился на меня, скрестив руки на груди и расставив ноги в ботинках, как генерал, собирающийся отдать приказ о начале войны.
— Рассказал братьям, почему я отрезал свои волосы. Они здесь для того, чтобы сделать то же самое.
Я моргнула, глядя на него, и в это время навернулись слезы.
Черт, но я ненавидела плакать, но, черт возьми.
Я поднесла кулак ко рту, чтобы остановить рыдания, и снова медленно повернулась лицом к двадцати с лишним байкерам, собравшимся в комнате. Все они уставились на меня с разной степенью серьезности.
— Не пытайся отговорить нас от этого, Фокси, — проворчал Бак со своего стула. У него были жесткие седые волосы, которые он собирал в короткую косу на красной шее сзади. — Не спрашиваю твоего разрешения. Просто подумал, что ты захочешь быть частью этого.
Я сделала глубокий вдох и выдох, почувствовав, как Гарро окружает мою спину, а Харли Роуз подошла ко мне, чтобы взять за руку.
— Мы с Кресс тоже режем наши. Только до плеч, но у нас длинные волосы, и мы собираемся пожертвовать обрезки в фонд борьбы с раком, который делает парики для пациентов, проходящих химиотерапию, — объяснила она сладким голосом, который я слышала от нее редко, обычно, когда она разговаривала со своим отцом, братом или Кресс.
И она использовала это со мной. Держа меня за руку. И сказала мне, что собирается отрезать для меня половину своих густых, безумно красивых волос.
— Это уже слишком, — прошептала я, потому что мой голос не работал должным образом из-за комка в горле.
Тепло Зевса ударило мне в спину за секунду до того, как его руки обвились вокруг меня, и его голос прошелся по моему телу, когда он сказал:
— Для семьи никогда ничего не бывает слишком.
Я глубоко вздохнула, стоя в кольце рук Зи, в кругу его кровной семьи и в большем кругу его избранницы, и тогда я поняла, если я когда-либо сомневалась в этом раньше, что я сделала правильный выбор, выбрав Зи, и более того, достаточно поверив в себя за то, что вообще сделала этот выбор.
Он подождал немного, чтобы я взяла себя в руки, затем шагнул вперед, закатал рукава черного Хенли, который он носил под рубашкой, и сказал:
— Давайте устроим это шоу на гребаной дороге, чтобы мы могли заехать к Стелле за гребаным салом и блинчиками. Кто-нибудь, дайте мне одну из этих гребаных бритв. Я делаю прическу Нове. Этот симпатичный мальчик всегда добивался своего.