— Сам точно не знаю. Сказано выходить на трассу — к тому месту, откуда вы с Авиком спускались. Где-нибудь пониже ее обязательно перекроют. Может проскочим на колесах километров сорок, а дальше опять на своих двоих. Все зависит от вертолета — с воздуха машину сразу «поведут», потому что на ночь тоннель перекрыт и движения в сторону России никакого.
Когда вернулись в палатку, проводник вышел на связь, доложил, что все пока в норме.
— Придется кое-что переиграть, время не ждет, — донесся голос сквозь трескотню эфира. — Давайте сегодня.
— Вроде праздничных дат не предвидится, чтобы рапортовать партии и правительству.
— К трем будем вас ожидать. Конец связи.
Голос резко пропал — им сообщили все, что считали нужным, а времени на дискуссию не предусматривалось.
— Ну что им скажешь? — отключив рацию, Шерп бросил взгляд на часы.
— Чтобы успеть к трем надо отстреляться к часу, — заметил Рублев.
— Истинно так.
Заметив удивленный взгляд Крапивы, проводник пояснил:
— Отец был приходским священником, с его легкой руки застряли в памяти разные красивые обороты.
— А сам ты верующий? — Крапива бережно, двумя пальцами взял свой крестик висевший на шее и поднес к губам. — Я всегда перед тем как на дело идти прошу, чтобы смерть отвел.
— Не знаю. В чудесную силу верю, это точно. На себе не раз чувствовал. Но в написанные слова — нет.
Не дано людям правильно понять и истолковать.
— Прошу прощения, что влезаю с мелкими заботами, — в голосе Комбата послышалась относительно редкая для этого сурового человека ирония. — Чтобы отстреляться вовремя, надо выйти отсюда к половине двенадцатого. Час на дорогу, полчаса на все прикидки. Что мы имеем — без двух минут полдень. Не вижу катастрофы. Распорядок следующий: обед послеобеденный сон, отработка маршрута до девяти вечера, снова отдых, последние уточнения, сборы.
Пришло время взять ответственность на себя.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
ФЕЙЕРВЕРК В ГОРАХ
Комитет Государственной Думы по экономике собрался на заседание почти в полном составе. В повестке дня значились два вопроса: о реформах жилищно-коммунального хозяйства и налогового кодекса. Оба вопроса неподъемные, рассчитанные на месяцы работы. Два откомандированных из правительства чиновника сидели с кислыми лицами, готовясь в очередной раз защищать непопулярные пакеты законов от наскоков со стороны всех партий и фракций.
Позицию депутатов с самого начала нетрудно было предвидеть. Доходная часть бюджета — пусть об этом болит голова у правительства. Побольше налоговых льгот — за каждой фракцией, за каждым депутатом стояли интересы конкретных отраслей, предприятий, банков. Жилищно-коммунальную реформу задвинуть за двухтысячный год — за это особенно ратовали те, кому предстояло баллотироваться по территориальным округам, сталкиваться лицом к лицу с избирателями.
Заседание началось буднично, вяло. Кто-то из депутатов чертил замысловатые узоры на полях розданных ксерокопий. Кто-то шепотом обсуждал вчерашнее поражение «Спартака» в Лиге чемпионов. Председатель несколько раз призывал собравшихся внимательнее слушать доклад, но каждый уже знал наизусть аргументы правительства и имел в загашнике несколько заранее припасенных вопросов.
Как только болезненно-бледный от кабинетных трудов чиновник закончил, слово попросил краснощекий, будто с мороза влетевший в комнату, Олег Малофеев, представитель Либерально-социалистической партии:
— Послушайте, господа, вся эта тягомотина будет тянуться до второго пришествия. У нас с вами есть сегодня более актуальные темы для разговора.
Сергей Фильченко, член проправительственной фракции, презрительно скривил губы. Предстоит очередной дешевый балаган. Каждый раз, когда на заседание приглашают телевизионщиков, этот тип спешит отличиться.
— Я хотел бы поднять здесь вопрос о том, что сейчас творится на наших кавказских рубежах. Кто и зачем раздувает эту историю с нелегальным, якобы, спиртом? Мы должны от имени комитета внести предложение в Думу…
— Давайте все-таки по повестке, — председательствующий с тоской оглянулся на репортеров: те как по команде включили камеры, магнитофоны.
— Не затыкайте мне рот. Слава Богу, здесь не общее заседание, где любую дискриминацию можно оправдать ссылками на регламент.
Малофеев встал с места, чтобы наверняка попасть во все объективы.
— Уже две недели нам усиленно пудрят мозги про миллионы тонн низкокачественного контрабандного спирта, которые вот-вот разольются по России. Этот спирт годами шел через Рокский тоннель и никто не чесался по этому поводу. Что вдруг изменилось? Был легальным и вдруг, как по мановению волшебной палочки, стал нелегальным.
— Надо же когда-то наводить порядок на границе, — заметил Фильченко.
— А ты помолчи. До тебя очередь дойдет, не волнуйся.
— Попрошу относиться к своим коллегам с уважением, — постучал по столу председательствующий.
— Коллега? Да он куплен и перекуплен десять раз.
— Мне очень жаль, но вы пользуетесь ненадежными источниками информации, — желчно выдавил из себя Фильченко.
— И убери свою иезуитскую улыбочку, если не хочешь, чтобы тебя вышвырнули вон.
— Я лишаю вас слова, — решительно заявил председательствующий.
Малофеев не обратил на его слова ни малейшего внимания.
— Это же абсурд. Контрабанду везут окольными путями, а тут водители выстаивают неделями перед таможней, чтобы заплатить все причитающиеся налоги.
— Другой дороги нет, уважаемый, — поправив галстук, снова встрял Фильченко.
— Чепуха. Кто ищет, тот всегда найдет. Ответьте мне — как можно назвать нелегальным товар после уплаты налогов и сборов?
— На этот спирт импортеры не имеют лицензии, — заметил малокровный правительственный чиновник.
— А что такое лицензия? Зачем ее выдумали? Тянуть взятки? Спирт имеет сертификат качества. Есть покупатель, есть продавец, есть договор. Что еще нужно?
Почему не требуется лицензии на импорт «сникерсов» — вот это натуральная отрава.