— Ладно уж, сам худо-бедно справлюсь.
Он приподнял безвольный мешок с костями и мясом за шиворот, отпустил и успел пнуть падающее тело ногой. Потом обернулся к тем, кого издевательски призывал на помощь.
— Ладно, ребята. Очко сыграло помочь, так хоть уберите дядю отсюда.
Никто из сидящих за столом не пошевелился. Брови у человека с перстнем слегка приподнялись от веселого удивления. Нервы не выдержали — двое мужиков поднялись, опустив голову, подхватили избитого подмышки и потянули к выходу.
— Ополосните водичкой, — посоветовал парень в кожаной безрукавке.
Это был не кто иной, как Крапива. Вообще весь столик занимали люди Меченого. Вместе с семью «доблестными бойцами» он отправился в речной круиз, рассчитывая вернуться в Москву где-то с середины дороги. Сам заперся в номере, куда ему носили еду, и вел бесконечные деловые переговоры по сотовому телефону.
Обрадовавшись слову «отпуск», Меченый, Стрелок и остальная братва, решили оттянуться на полную катушку. Милицейским нарядом на теплоходе не пахло, хотя две-три фигуры в форме их, конечно, не испугали бы. Для начала Стрелок зашел в радиорубку, продемонстрировал «пушку» внушительного калибра.
— Мы здесь малость погудим. Если, не дай Бог, пришлют кого-то наводить порядок, с тобой разобраться успеем. Предупреди капитана и остальных, чтобы в эти игры с нами не играли. Будете сидеть тихо, никто вас не тронет.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ТОСТ ЗА ЛЮБОВЬ
«Александр Грибоедов» плыл по каналу имени Москвы. Неожиданно и быстро сгустились сумерки, на всех палубах зажглись огни — с берега скольжение корабля смотрелось по-настоящему красиво. Конечно, его размеры трудно было даже сравнить с масштабом морских лайнеров. Но в ажурной конструкции, которой свет придавал только дополнительную легкость была своя прелесть.
Несколько белых этажей плыли в темноте, как в безвоздушном пространстве космоса — невесомые, сияющие. Отблески на воде казались не отражениями, а странными шлейфами — воздушный корабль выбрасывал их в пустоту. Никому из сторонних наблюдателей не могло прийти в голову, что за этой тихой картиной почти астрального полета скрываются животный страх, боль, разгул бессмысленной жестокости.
Молодожены заперлись в каюте. У Ларисы пропало всякое желание даже вспоминать о шампанском, шоколадных конфетах. Она прислушивалась к звукам и обрывкам разговоров, со страхом ожидая продолжения разыгравшейся за обедом сцены.
— Как по-твоему, кто эти люди? — спросила она мужа, как только они очутились в каюте.
— Откуда я знаю. Таких сейчас пруд пруди.
— Какой кошмар. Столько мужиков и ни один не вмешался.
— Один-то как раз попробовал. А по-твоему и мне следовало сунуться, чтобы заработать сотрясение мозга?
— Не знаю. Честно говоря, я с удовольствием сдала бы билет обратно.
Почти четыре часа прошло после окончания обеда.
Никаких криков и шума не доносилось ни снизу, ни сверху. Слышны были голоса отдыхающих, женский смех. Жизнь на теплоходе, похоже, вернулась в нормальную колею — все словно сговорились забыть досадный инцидент.
— По-моему, мы одни сидим взаперти, — заметил Сергей.
Он отпер дверь и выглянул на палубу.
— Народ тусуется.
— Хочешь, иди. У меня нет настроения.
— Все равно через полчаса идти на ужин.
— Может, возьмешь мне в каюту? Скажи, что я плохо себя чувствую.
— Ничего не надо говорить. У нас нет никакой миски куда я мог бы скинуть еду?
— Нет.
— Ладно, заберу с тарелкой.
— Наверно, я пойду с тобой. Боюсь оставаться одна.
— Я ненадолго. Ключ беру с собой. Никому не открывай, что бы тебе ни говорили. Эту дверь не так легко сломать. Хотя я не думаю, что дело дойдет до этого. Если судить по взятым темпам, они давно нажрались и благополучно дрыхнут.
Сергей натянул свитер и вышел из каюты. Вода, берег и небо с трудом различались в темноте. Нарядно одетые люди прохаживались по палубе, следили за фосфоресцирующей пеной, опершись на перила.
Он направился к лестнице, чтобы подняться этажом выше. И вдруг через щель в плохо прикрытой двери увидел на полу одной из кают лицо, искаженное гримасой боли. Он не мог увидеть, что делается внутри, но по звукам можно было догадаться — лежачего били ногами. Сергей невольно замедлил шаг. Голова дернулась и пропала из виду.
Поднимаясь по лестнице, он чувствовал себя вымазанным дерьмом с головы до пят. Ощущение собственной трусости, беспомощности было острым и унизительным. Оставалось утешаться хотя бы тем, что он не юркнул, как мышь, обратно в каюту, а все-таки идет туда, куда собирался.
«На первой же остановке, надо сходить с вещами, — подумал он. — А потом требовать, чтобы вернули деньги за билеты. Сумма очень даже не слабая. На Западе компания еще заплатила бы неустойку, а у нас дай Бог, чтобы свои вернули. Начнут волокиту на три года. Затребуют какие-нибудь справки. Если бы все как один сошли с рейса. Куда там, эти будут догуливать путевку, даже если тут скальпы начнут снимать.»
В ресторане внешне все было спокойно, хотя чувствовалось некоторое напряжение. Играл плохонький ансамбль, но пассажиры явно не собирались задерживаться. Все сосредоточенно жевали, перебрасываясь редкими фразами.
Еда уже стояла на столе: котлета с картофельным пюре, свекольный салат с майонезом. Сергей невнятно поздоровался с соседями-гандболистами. Вилкой скинул всю еду в одну тарелку, накрыл ее второй и, как ни в чем не бывало направился к выходу.
На беду он столкнулся в дверях с Крапивой.
— Несешь бабе своей в номер? Она у тебя ничего.
Идем познакомишь.
Сергея прошиб холодный пот. Надо постараться как-то по-хорошему отвадить этого типа.
— Она себя плохо чувствует.
— А мы ей быстро поднимем настроение. Смотри, что у меня с собой, — он показал большую полуторалитровую бутылку с яркой этикеткой. — Ей понравится.
Устрой женщине праздник.
— Давай отложим до завтра. Она уже спит.
— Все равно проснется пожрать. Что вы все, блин,. такие кислые. Записались в круиз и забились по щелям.
Пошли, не е.., мозги.
Он обнял собеседника за плечи и потянул за собой.