Затухающим взором Турбин успел увидеть появившегося рядом Кошкина, державшего автомат за ствол, как дубину…
Хлесткие пощечины привели его в себя. Он с трудом приподнял налитую свинцом голову, озираясь на убитого боевика, что лежал у стены, разметав руки.
— Вставай! — тормошил его Кошкин.
Взявшись за протянутую руку, Турбин поднялся.
— Да давай же… — Кошкин всучил ему автомат и потащил по коридору. — Уходить надо… «Чехи» повсюду!
Непонятно откуда вынырнул грязный, как черт, лейтенант, закричал дурным голосом:
— Какого?..
Добавив разухабистым матом, он швырнул Кошкина к лестнице.
— Убирайтесь отсюда!!! Живо!..
Перевалив до сих пор пребывающего в прострации Турбина через подоконник, Володька следом выпрыгнул наружу.
В школе продолжали трещать очереди…
Вымотанный ночным противостоянием Шамал Исрапилов шел по школьным коридорам. Он выдавил отсюда федералов, но вынужден признать: они дрались отчаянно. И обречено.
Он потерял за ночь троих убитыми и пятерых ранеными, и школу брал горсткой людей, не дожидаясь обещанного подкрепления. Он пошел ва-банк, и он выполнил приказ. Квартал до сих пор под контролем. А то, что он не стал преследовать отступивших солдат, имелись свои причины.
С лестничной площадки к нему сошел пулеметчик Али.
— Ваха погиб.
— Знаю…
Ваха был хорошим бойцом. И до войны, когда крушил соперникам зубы на боксерском ринге, и минувшей ночью. Он не был военным, оружия до этого в руках не держал. Но умер красиво, как полагается настоящему мужчине и воину.
В столовой его ждал неожиданный сюрприз. Возле раздачи, на коленях, сведя пальцы на затылке, лицом к стене стоял пленный.
— Что нам с ним делать? — спросил командира армянин Вахтанг, сидевший с автоматом на обеденном столе.
— Кончить, — высказал свое мнение Али и взвел затвор.
От металлического щелчка механизма солдат содрогнулся, повернул вполоборота голову.
— Отвернись, сука! — приказал Вахтанг и заржал, когда пленный поспешно исполнил команду.
Ополченцы стекались в столовую посмотреть вблизи недавнего противника, и этот вздрагивающий от страха солдат вызывал у них презрительные смешки.
— Как твоя фамилия? — задал вопрос Шамал.
— Клыков. — Солдат развернулся, в готовности отвечать на любой вопрос. — Рядовой Клыков… Я… я никого не убивал! Я даже не стрелял… Вы спросите у него, — он с мольбой посмотрел на давящегося смехом Вахтанга. — Он вам подтвердит.
— Чего же ты здесь делаешь?! — рыкнул на него Али.
— Я исполнял приказ! Я не мог отказаться… Командиры велели…
— А если бы они тебе велели биться об стену, тоже бы стал?
Солдат опустил голову.
— Вы думали, что нохчи такие бараны? Что их на испуг возьмете? А?..
— Нет… — промямлил тот, не поднимая головы. — Не убивайте… я ранен.
Правая его штанина была и самом деле намокла от крови, липла к ноге. Вахтанг, завернув в столовую, успел подранить его.
«Жаль, — думал Шамал. — Жаль, что не убил сразу».
— Где твоя войсковая часть? Номер? Фамилия и звание командира? — вел допрос Али, хотя всем до лампочки была фамилия российского военоначальника, приведшего в их город солдат, как и номер войсковой части. Али попросту издевался над пленным, опуская его на самое дно унижения, и сам от того получал моральное удовлетворение.
Солдатик шмыгнул носом.
— Командир батальона майор Сушкин. Но он погиб… Там лежит. — Показал на комнату отдыха поваров. — Я правду говорю, можете проверить!
Али сходил в поварскую и вышел, брезгливо плюясь.
— Точно. Там он… Поджаренный, как шашлык.
— Ну вот, — оживился пленный. — Я же говорил… Я не вру…
И от его сбивчивых фраз Шамалу сделалось еще более тошно. Этот цирк пора было кончать.
— Идем со мной.
Взяв солдата за бушлат, выдернул его к выходу. Тот захромал, с испугом косясь на обступивших дудаевцев.
Вытолкав пленного в конец коридора, Шамал показал на стену.
— Вставай.
Прочитав на его лице приговор, рядовой Клыков затрясся. Колени его не держали, он сполз на пол.
— Не убивайте… — просил он, с ужасом глядя в черный зрачок автомата. — Я же ничего не сделал… Я не стрелял! У меня мама…
Отвернувшись и ненавидя самого себя, Шамал спустил собачку. Прогрохотала короткая очередь.
— У… меня… же… мама… — заваливаясь, непослушными губами прошептал Клыков.