Глава двадцать восьмая
Мощные линзы оптического прицела в упор придвинули бронзовую чашу «Вечного огня» на лежащей перед снайпером площади Свободы. Он повел стволом, перекрестие стронулось и плавно легло на мемориальную доску с высеченным «1941».
Он ждал. Он ждал оплошности, нечаянного движения укрывшихся за барельефом солдат. Двоих, уцелевших после провальной, второй с утра, атаки федералов…
Атаке предшествовала артподготовка, которую Руслан пережидал в подвалах дворца. Здание ходило ходуном, с потолка сыпалась штукатурка. Сверху что-то обрушалось.
Едва обстрел стих и прозвучала команда, он взбежал на пятый этаж, где в кабинете, когда-то занимаемом статистами, оборудовал огневую точку.
Бронетранспортер, въехавший на покрытый инеем газон, и поливавший дворец пулеметами, гранатометчик сжег с первого выстрела. Пехота рассредоточилась и залегла, огрызаясь ответно очередями.
А вот уйти ей не дали. Разгорелась такая стрельба, головы не поднять. Под эту дудочку лихо сработал Руслан, выкашивая солдат одного за другим. Последнего он намеренно убил не сразу, лишь покалечил, раздробив пулей коленную чашечку. Боец орал благим матом, живой мишенью катался по асфальту.
Трюк сработал. Из арки жилого пятиэтажного дома на помощь поспешил какой-то безумец, и Руслан в душе ликовал, ловя в перекрестие мотыляющуюся из стороны в сторону фигуру.
Но случилось то, чего он никак не ожидал. В винтовке заело патрон. Пока он выбивал бракованный, пока загонял в патронник новый, федерал успел оттащить раненого за чашу Вечного огня, в недоступную для него зону.
«Никуда вы не денетесь, — думал Руслан, приникнув к прицелу. — А мы никуда не торопимся…»
Любуясь пылающим броневиком, он оторвался от наглазника, Чадный дым шел от охваченных пламенем колес, с треском рвались внутри боеприпасы.
— Руслан! — заглянул в комнату старший брат. — Не дай им подняться. Сейчас ребята их тепленькими притащат.
Прислонившись к барельефу, Саша скрипел зубами, отводя глаза от рваной раны. Кошкин перетянул жгутом ногу выше колена, кровь хлестать перестала, но кровотечение не прекращалось.
— Плохо дело, — пробормотал он, выуживая из заначки промедол.
Всадил шприц в ляжку приятелю, выкинул ненужный тюбик.
— Легче?
— Покурить бы…
Испачканными кровью пальцами Володька прикурил сигарету и вставил ее в посиневшие губы раненого.
— Ты-то, зачем сюда полез? — сузившиеся от боли зрачки уставились на Кошкина.
— Не бросать же тебя, дурака, — невесело отшутился Володька. — Фигня, Санька! Выберемся, поедешь в госпиталь. Врачи махом поставят на ноги.
— Ага?.. Им бы только резать. Оттяпают по колено…
— Ты это брось. У нас медицина знаешь какая?.. А сестрички там… я тебе скажу.
Кошкин отстегнул магазин и пересчитал патроны.
— Негусто, — вслух подвел он счет. — Ну, да наши не дадут пропасть, что-нибудь придумают.
Он высунулся из-за литого бронзового венка, увидев перебегающих от здания боевиков, вскинул автомат и выпустил короткую очередь. В то же мгновение пропела пуля, выбив искры из мемориальной доски.
— Обкладывают, сволочи! — выругался он.
— Беги… Ты здоровый, ты сможешь. Оставь автомат и уходи.
— Дурак ты, Сумин, — зло сплюнул Володька. — Ох, и дурак! Еще раз такое брякнешь, не посмотрю на твою ногу…
Автомат перегрелся от беспрерывной стрельбы. Мушки Турбин уже не замечал; она тенью плясала перед глазами. В считанные секунды опустошив магазин, он с горечью отметил, что боевики, подбирающиеся к Кошкину и Сумину, вновь поднялись.
Он вприпрыжку сбежал по лестнице в подвал, оборудованный капитаном Меньшовым под КП.
— Надо что-то делать! — сдвинув мешающуюся каску, с порога выпалил он. — «Чехи» вот-вот до ребят доберутся.
Меньшов отошел от окуляров стереотрубы, выведенной в слуховое окно.
— Знаю. Но ничего пока сделать не могу.
— Как не можете?.. Дайте мне двоих человек…
— И куда?! Тоже в «двухсотые»? Я не имею права ради них других подставлять.
— Запросите десантников. У них есть «броня[15]».
— Свободен, Турбин, — взорвался Меньшов. — Без тебя разберемся…
— Вы разберетесь, — процедил солдат сквозь зубы.
Проклиная в душе ротного, он не хотел мириться с тем, что друзья брошены на произвол судьбы. Они ждут помощи, а помочь нечем, и Меньшов в своем отказе, как не крути, прав.
— Буркова не видел? — спросил Коновалова, снаряжающего на лестнице автоматные рожки.