— Понятно, — проговорил он наконец. — И сколько же денег ты можешь мне дать? Я имею в виду, уже сегодня?
Брукс озадаченно нахмурился.
— Вы хотите сказать — наличными?
Дорэн поднял голову и принялся разглядывать Брукса с тем же самым отстраненным выражением лица, которое так поразило меня. Потом неожиданно для меня он кивнул.
— Нет, зачем же наличными. Чеком лучше. Да, думаю, чек меня вполне устроит.
Брукс уставился на него во все глаза, как на сумасшедшего, словно сомневаясь, не подводит ли его слух. Потом поспешно закивал.
— Хорошо. Значит, чек. Отлично. Да конечно, почему бы и нет? Конечно. Я выпишу вам чек. Как бы задаток, да? А потом я выпишу вам еще, я хочу сказать, больше. Да-да, конечно, потом я выпишу вам чек на гораздо большую сумму.
— Конечно, — кивнул Дорэн. — Конечно, это будет задаток.
Какое-то время Брукс просто стоял, глядя на него и кивая головой, точно китайский болванчик, потом, спохватившись, махнул рукой, приглашая пройти в дом.
— Прошу вас, — пробормотал он. — Пройдемте ко мне в кабинет. Чековая книжка там, в кабинете.
Повернувшись к нам спиной, Брукс протрусил через прихожую. Но Дорэн, вместе того чтобы последовать за ним, вдруг оглянулся на меня, по-прежнему стоявшего у него за спиной, и махнул пистолетом.
— Давай, Перри, пошли, — буркнул он.
— Может, уйдем отсюда? — предложил я.
— Что?
— Уходи отсюда, Дорэн. Садись в свой автобус и уезжай.
Губы Дорэна раздвинулись в улыбке. Я заметил, что кровь на них уже подсохла.
— Не думаю, что это хорошая идея, — проговорил он.
Пожав плечами, я двинулся вслед за Бруксом через холл. Дорэн последовал за мной. Ни один из нас не сказал Гальончи ни слова, даже не оглянулся на него; мы просто оставили его валяться там с наручниками на руках, пятная кровью чудесный пол из дерева какой-то твердой породы. Брукс не стал включать свет, в холле стоял полумрак. Вдоль стены тянулась довольно экстравагантная подставка для вина, рассчитанная на пятьдесят-шестьдесят бутылок, белое вино в тусклом свете слегка отливало янтарем, тени, прятавшиеся по углам прихожей, делали красное вино похожим на загустевшую кровь. Брукс шел быстро, не оглядываясь на нас, плотно прижав руки к бокам. Свернув в первую же дверь по левой стороне, он щелкнул выключателем, и в комнате зажегся свет. Мы оказались в его кабинете — огромной, просторной комнате, из окон которой днем, наверное, открывался великолепный вид на пристань, озеро и спускающиеся к самому берегу деревья. Но теперь была ночь, и поэтому в окнах мы увидели лишь отражение комнаты.
Дорэн, обогнав меня, встал перед столом. Брукс уже успел усесться в кресло. Не отрывая глаз от лица Дорэна, он порылся в бумагах на столе, нашел черную чековую книжку и положил ее перед собой. Потом открыл ее, отыскал незаполненный бланк, после чего, спохватившись, вдруг похлопал себя по груди, словно машинально нащупывая в кармане ручку. Я и до этого не сводил с него глаз, но этот его жест заставил меня насторожиться. Я весь подобрался — на первый взгляд это движение выглядело совершенно обычным и тем не менее было в нем что-то нарочитое, фальшивое, вот только я никак не мог сообразить что.
— Так, а теперь нам понадобится ручка, — пробормотал Брукс и, потянувшись, взялся за ручку, собираясь выдвинуть один из ящиков письменного стола.
— Нет. Не делай этого… — начал было Дорэн.
Но было поздно — Брукс уже успел приоткрыть ящик и сунул туда руку. И в этот самый момент Дорэн выстрелил.
Раздался грохот. Пуля, попав в Брукса, пробила ему шею возле ключицы, прошла насквозь и угодила в спинку кресла у него за спиной, но, даже несмотря на это, он успел выхватить лежавший в ящике стола пистолет и нажать на спуск. Прогремел еще один выстрел — как в замедленной съемке, прямо у меня на глазах, в столе появилась дыра, в воздух взметнулись щепки, а потом, оцепенев от ужаса, я вдруг увидел, как на животе у Дорэна расплывается багровое пятно.
Дорэн выстрелил снова. На этот раз пуля попала Бруксу в горло, оставив в нем рваную рану; брызнула кровь, и голова Брукса с шумом ударилась о спинку стула. Словно завороженный, я увидел, как в жуткой райе забулькала и запузырилась кровь, словно он попытался сделать последний вздох, но так и не смог.
Стряхнув с себя оцепенение, я осторожно двинулся к Дорэну, который, несмотря на рану, так и продолжал стоять возле стола, не сводя с Брукса глаз. Но он, уловив мое движение, наставил на меня пистолет, давая понять, чтобы я не двигался. Я прирос к полу, беспомощно выставив перед собой руки. Пару секунд он смотрел мне в глаза. На лице его, как мне показалось, было написано тяжкое сомнение. Кровь из раны на животе продолжала течь, пятная рубашку, но он, по-моему, просто этого не замечал. Время как будто остановилось. Не знаю, сколько минут или секунд прошло, прежде чем он наконец очнулся. Уронив револьвер, он вдруг тяжело осел на пол и впервые за все это время посмотрел на свою рану.