Ванда Синхелм разительно отличалась от столичных кокеток, блестящих и суетливых, вызывавших у него постоянную головную боль. Пусть девчонка и не отличалась изяществом манер, а лицо покрывал «непристойный» загар, говоривший о постоянном нахождении под солнцем, выбор пал на нее. Идеальная для него жена, которая не будет со стоном заламывать руки и лить слезы потому, что пропустила открытие сезона или оттого, что обновка на подруге сидит лучше…
Он вел уединенный образ жизни. И собирался жить так до скончания своих дней. Но теперь вынужден находиться в ненавистном Арде и наблюдать за девчонкой, возомнившей, что может сопротивляться неизбежному. Но долго ли продлится это сопротивление? Тот же Фергас постарается ускорить ее отчисление.
Кристиан снова поглядел на Ванду и нахмурился. И какого хаоса он не отказался от этой затеи еще в Беренгарде? У него есть почти год на поиски жены. Так что же вынудило согласиться на условия Фемира Синхелма? Желающих покорно разделить с ним супружеское ложе предостаточно. Но что он творил? Возможно виной всему этот взгляд…
Кристиан вернулся в памяти к тому моменту, когда дочь Синхелма встала между ними, загораживая отца от его гнева. Этот взгляд, это выражение лица, этот холодеющий страх, но не за себя, а за того, кто стоял за спиной…
Память жестоко вернула и в тот день, горящий, пропитанный дымом и лязгом оружия. Когда и сам мальчишкой стоял, раскинув руки, глядя большими, горящими от ненависти и страха глазами на своего палача. Был ли он жалок в тот миг, пытаясь прикрыть собой того, кому едва доходил до груди? Забудет ли однажды и то ощущение, когда тяжелые ладони легли на его дрожащие плечи, чтобы в следующий миг оттолкнуть в сторону, бросая на землю и принимая весь удар на себя?
Ванда Синхелм так походила на него в тот день в Беренгарде. Это было его ошибкой — поддаться эмоциям. Стоило выбрать в жены дряхлую старуху. Похоронить через пару дней после свадьбы, и выполнив ненавистные условия, получить то, что так желал — свободу. Но он решил принять условия Синхелма. Знал ведь, что пожалеет.
Заканчивая слушать отчет, Кристиан широким шагом покинул столовую, позволяя студентам облегченно вздохнуть и продолжить расправляться с остывавшим ужином.
— Вы слышали? — раздался где-то сбоку взволнованный шепот, привлекая внимание Ванды. — Говорят, что Рэйван убил своего отца, чтобы заполучить академию.
Она переглянулась с Ивон, и обе одновременно вздохнули, продолжая слушать очередную сплетню об ардовском ректоре.
— Кристиан Рэйван заполучил его силу и ум, поэтому так молодо выглядит. А его отец убил своего отца и тоже…
— Это звучит как полнейшая чушь, — заявил кто-то здравомыслящий, вынудив Ванду хмыкнуть.
— Вот и зря так думаешь, — продолжался странный разговор. — Поэтому нельзя ночью покидать общежитие и оставаться в темных коридорах Арда. Тут бродят духи убиенных из рода Рэйванов.
— Ты еще скажи, что все умаи в этом замке являются его покойными родственниками! — встрял в разговор один из студентов с другого края столовой.
И как умудрился услышать?
— Возможно-возможно, — со знанием дела протянул другой студент.
Ванда тяжело поднялась из-за стола. Хватит с нее. И этого дня и этих сплетен. Она уже поплатилась с лихвой, слушая их. И больше не собиралась попадаться таким жалким способом.
Уже позже, полночи ворочаясь в постели, она пыталась уснуть, но безрезультатно. Ванда смирилась и, наполовину скинув с себя жаркое одеяло, посмотрела в окно. Луна светила так ярко, возможно, она и была виновницей ее бессонницы. Рядом, на своей постели, повернулась набок Ивон. Ее волосы искрились в лунном свете, изгибаясь мягкими прядями, будто были живыми. Нет, ей определенно нужно выспаться, иначе и не такая чушь придет в голову.
— Ванда, — тихо позвала Лейвр, видимо, так же, как и подруга, не справляясь с бессонницей.
— Да? — отозвалась она.
— Через пару дней управление академии завершит распределение первокурсников.
— Я слышала об этом, — сонно пробормотала Ванда.
— Волнуешься? — прошептала Ивон.
— Мне без разницы. — Ванда закрыла глаза.
Распределение — это последнее, о чем она сейчас волновалась
— Могу поклясться, что я слышала, как каэль Фергас называл твое имя и Шагрима, когда говорил сегодня в коридоре с проректором, — снова зашептала Лейвр.
— Мало ли какая причина была у декана говорить о студентах-первокурсниках, — скорее успокаивая себя, проговорила Ванда. — Сама же видела, как он на меня смотрел в аудитории. Наверняка рассказывал Вильят о том, как терпеть меня не может. Вот только не пойму, в чем причина. Разве я сделала что-то не так?