Но более всего её беспокоило поведение и настроение Тима. Дело было даже не в его самоуверенности, которая грозится скоро поспорить с самолюбием Тимура, а в его непонятных посылах в словах и взглядах. Как будто он хотел что-то сказать, но никак не решался, словно думал, стоит ли и нужно ли это ей. В конце концов, Рита пришла к мысли, что с Тимом творится такое из-за его нынешнего положения в клубе — ему явно сопутствовал успех, который кружил голову. Лишь бы он не начал брать пример с Тимура, хотя, Рита в этом не сомневалась: звезда клуба вызывала у Тима негодование и презрение, несмотря на очевидные успехи в «Ауруме», но чем, как говорится, чёрт не шутит. С такими мыслями она отключилась, прижав голову к пышной подушке.
На дворе сияло чересчур жаркое солнце, а по воздуху летали многочисленные паутинки. Глеб, выйдя из «Тойоты», начал размахивать перед собой руками, стараясь не столкнуться с полупрозрачными нитями. По этой причине он и не любил «бабье лето» — уж если осень началась, то извольте прятаться по тёплым углам, а не вить свои летние гнёзда. Он упорно носил при себе утеплённую осеннюю куртку, словно представляя себя шаманом, который таким нелепым образом пытался наконец вызволить из убежища октябрьские дожди. Войдя в квартиру, он отёр пот со лба и поприветствовал своих сожителей.
— Доброе утро, сэр Ланселот, Мерлин, — крикнул он с порога, однако, названноё по кличкам зверьё звать не нужно было: они дружно и верно ждали хозяина у самой двери. Мерлин тявкнул, но тут же осел на задние лапы и принялся остервенело чесать пораненное на прошлой прогулке ухо. Победителем в сегодняшней гонке к ногам хозяина оказался сэр Ланселот — серый с чёрными полосами толстый кот, в противоположность Рамзесу, — самодовольно замурлыкал и начал тереться о тёмно-зелёные джинсы Глеба. Потрепав по очереди обоих домочадцев за ушами, Глеб прошёл вглубь квартиры с новым зовом:
— Гвиневра! Гвиневра, девочка моя! Ты где?
Краем глаза он заметил на самом верху компьютерного стола жёлтое пятно, после чего раздался писк, и через пару мгновений канарейка сидела у него на указательном пальце вытянутой руки.
— Умничка! Теперь идём домой, лапуля.
Глеб подошёл к обширной клетке и открыл дверцу. Гвиневра неохотно полезла внутрь и грустно посмотрела на хозяина, рассчитывая на то, что он передумает и даст погулять ещё пару часиков. Но он дал понять, что пора бы и честь знать, и по привычке накрыл клетку лёгким покрывалом.
Он никогда не боялся оставлять их одних на долгое время: все трое росли вместе, поэтому съедение одного другим было сродни братоубийству. К тому же, канарейка была слишком умной, чтобы гулять и летать низко, и всегда сидела на какой-нибудь высокой точке комнаты, откуда с насмешливой трелью следила за увальнями Сэром Ланселотом и Мерлином, которым было лень гоняться за давно наскучившей птицей. К тому же живая еда их нисколько не интересовала: им подавай готовый корм.
Памятуя об этом, Глеб прошёл на кухню, слишком чистую для холостяцкой, чего, конечно, нельзя было сказать о спальне, где на стульях висели толстовки и поло, а на ковре были расставлены стопки книг и дисков, в только одному хозяину известном порядке. Глеб достал из шкафа три пакетика — два с кормом для пса и кота и один с мармеладом для себя — и высыпал содержимое соответственно в каждую миску. Помня, что зверью всегда было скучно принимать пищу без музыки, он прошёл в спальню — услышав его шаги, Гвиневра жалостливо чирикнула — и включил компьютер. Машина загудела, открылось окошечко с проигрывателем. Глеб размышлял, чего бы ему сейчас хотелось послушать, и разрывался между, как это ни странно, Scorpions и Меладзе. Решив, что ему всё равно, Глеб просто нажал на воспроизведение, и из динамиков полился мощный вокал Мадонны. Глеб почему-то удивился, но переключать не стал.
Не забыв покормить ещё и черепашек в аквариуме, Глеб присел и начал задумчиво жевать мармелад. Пока он ехал домой, думал, что готов съесть целую пачку пельменей, но сейчас голод куда-то исчез, и разноцветные мягкие мишки с фруктовым вкусом были единственной желанной едой на данный момент. Он закрыл глаза и мечтательно подумал о курице в апельсиновом соусе, которую Марина часто готовила на семейные праздники — в экстравагантности кулинарных предпочтений они были как никто схожи. Глебу показалось, что с тех пор, с самого последнего семейного застолья на дне рождения матери, он больше не только не пробовал её фирменного блюда, но и не общался с ней толком — именно как близкий человек, как родственник. Они остались коллегами, потому что выше этого статуса Марина никого не поднимала со дня смерти Егора. А ведь ему, Глебу, сейчас ничего больше и не нужно было, кроме одного — снова стать тем близким другом, названным братом, которым нечаянно становятся юноши для жён их братьев.
Пока кот и пёс дружно чавкали на всю кухню под трепетные всхлипы Мадонны, ударявшиеся в стенку соседней с кухней спальни, Глеб смотрел в висящий прямо перед столом плакат его любимого фильма, не видя, собственно, картинки, потому что перед глазами мелькали кадры из прошлого. Внезапно мармелад показался противным, и он отложил пакетик в сторону, не отводя взгляда от плаката. Со стены ему ослепительно улыбался неутомимый Джим Керри, рядом с которым был напечатан красноречивый слоган фильма: «Одно слово может изменить твою жизнь».
— Ну, надо же, — изумился сам себе Глеб, до которого внезапно дошёл смысл фразы. Сколько этот плакат уже висел на его кухне, — кое-где даже были видны пятна и царапины, — а только сейчас он подумал, что всегда воспринимал фильм как фильм, совершенно не обращая внимания на посыл, который крылся в его незамысловатом сюжете. Разве сложно сказать себе «да» и пойти сделать то, чего хотелось уже давно? Лучше ведь пожалеть о том, что сделал, чем всю жизнь сокрушаться о том, что даже не попытался.
Внезапный звонок заставил его вздрогнуть. Он быстро захлопал ладонями по ногам, пытаясь понять, в каком из многочисленных карманов его необычных брюк спрятался аппарат. Выудив его, он провёл пальцем по экрану, на котором высвечивалось «Серёженька».
— Надеюсь, не спишь, — вместо ненужного приветствия сказал в трубку Сергей.
— Что-то важное? — Глеб, так же как и его друг, был слишком уставшим, поэтому общались они односложными и небольшими фразами.
— Пообщался с Багирой, ты зря ушёл.
По шуму из динамика легко было догадаться, что Сергей курил по пути куда-то. Глеб напрягся и неосознанно снова бросил взгляд на плакат.
— О чём? — сглотнув, спросил Глеб. Сергей усмехнулся.
— Не бойся, не о тебе. Она рассказала насчёт своих переговоров.
В ходе разговора Глеб узнал, что таинственный партнёр из Москвы, с которым Марина общалась накануне в зале, был вовсе не столичным, а местным хозяином ночного клуба по имени Рэм, судя по всему, египтянин. У него всё же были какие-то связи в Москве, из-за чего Багира изначально и затеяла все эти переговоры. Через несколько месяцев стартует чемпионат по мужскому стриптизу, и она пыталась выяснить, что требуется для того, чтобы вывести туда своих подопечных. Оказалось, что ничего особенного, кроме благосклонности Рэма и таланта танцоров. Египтянин оценил их способности и дал своё добро, уверив, что устроит всё сам — напишет рекомендацию и подаст заявку своему московскому другу, который и был организатором мероприятия, что гарантировало практически стопроцентное участие. Теперь дело оставалось за малым — подготовить парней к чемпионату и решить, кого туда направлять, ибо категорий было несколько.
— А что тут думать, Серёженька? — пожал плечами Глеб. — На групповой номер поставим Максимку, Дениску и Тимофейчика, а на одиночку — Тимура.
— В том-то и проблема, — вздохнул Сергей в трубку. — Багира хочет на группу поставить Макса, Дениса и Тимура, а на одиночку — Тима.