Глеб вошёл в клуб, и его тут же окутала волна жёлтого, по-настоящему североафриканского жара. Яркие золотые огни мелькали по полу, перемешиваясь и создавая гамму оттенков; на пятна этого света было боязно наступать — вдруг это разлитое золото. Приятная арабская музыка дополняла атмосферу.
— А-а-а, Глеб Малевинский! — Рэм с широкой улыбкой поприветствовал админа и протянул ему руку для пожатия. Будучи открытым и дружелюбным по своей натуре, Глеб без заминки протянул ему руку в ответ и только потом подумал, что не хотел здороваться с этим человеком. — Приятно видеть у себя в гостях. Вон Оксана, она отдаст тебе всё, что нужно.
Глеб повернулся в сторону, куда указал рукой Рэм, и заметил его секретаршу. Приятной наружности молодая девушка сосредоточенно жевала резинку, но как только увидела Глеба, кивнула ему и протянула папку со всеми документами. Поблагодарив её, Глеб помедлил.
— А ты почему не едешь в Москву? — решился он спросить у египтянина. Тот, не стирая безмятежной улыбки со своего лица, ответил:
— А Багира почему не едет?
Глеб насторожился, не было ли подвоха в этом вопросе. Но подумал, что лучше не искать подводных камней и ответить то, что он знал.
— Остаётся следить за клубом.
— Вот и я остаюсь.
Оба мужчины не сводили друг с друга пристального взгляда. Глеб ещё никогда не чувствовал себя настолько… маскулинно. И брутально. В один момент он подумал, что даже готов был влепить ему позорную пощёчину, но потом ему стало дурно от этой мысли — насилие любого рода приводило его в ужас.
— Глеб… Глебушка, — Рэм явно знал не понаслышке, как правильно надо обращаться с админом, и расплылся в ещё более широкой улыбке, хотя казалось, это было невозможно.
— Ты подозреваешь меня в чём-то криминальном.
— Ничего подобного!
— Ты думаешь, что между мной и Багирой что-то есть?
Глеб застыл на мгновение, переваривая сказанное. Девушка в песне завыла что-то трагичное по-арабски, и он скривился.
— Прости… что? Я не…
— Ты думаешь так, потому что видел, как я показывал ей кольцо. Вот это кольцо, — и Рэм во второй раз за вечер указал в сторону Оксаны.
Девушка подняла голову и вопросительно посмотрела на мужчин. На безымянном пальце правой руки красовалось неприличных размеров кольцо с разноцветными камнями. То самое, вульгарное.
— Я всего лишь советовался с Мариной. Не более. А вот с тобой я готов дать тебе совет сам: меньше думай, больше делай.
Глеб выдохнул. Выдохнул судорожно и отрывисто, пытаясь сообразить, что вообще происходит.
— Это так видно, что я в неё влюблён?
— Это написано на тебе так же, как на осле написано, что он осёл.
— Мне нравится это сравненьице. Я возьму его на вооружение.
— Не благодари. Только, Глеб, — Рэм взял Малевинского за локоть и посмотрел ему в глаза. — Будь осторожней. Багира опасная и капризная женщина. Ей нужен Мужчина.
— Ну, я… разберусь. — Глеб отстранился и стремительно направился к выходу, не забыв на прощание помахать папкой с документами. Уже на выходе он спохватился и начал проверять, все ли бумажки на месте, и увидел сверху лежащий флаер с приглашением на чемпионат стриптиза и надписью «Всё будет в “Шоколаде”!», намекая на то, что мероприятие будет проходить в московском клубе «Шоколад». Но второе значение этой фразы настолько вдохновило Глеба, что он ринулся к своей тойоточке и, игнорируя все возможные правила дорожного движения, рванул к своему клубу.
Марина в тишине и покое перебирала отчёты, когда он ворвался в её кабинет. Она даже ойкнуть не успела, а он уже на коленях залез на стол и разбросал по полу все документы и канцелярию, вызывая полнейший ужас в глазах Марины своими действиями. Но апогеем вечернего перформанса оказался совершенно внезапный поцелуй.
Который, в общем-то, не продлился долго. Только коснувшись её губ, Глеб тут же откинулся назад и, ещё стоя на коленях на её рабочем столе, стал тыкать пальцем в свою щёку.
— Давай, бей.
— Что? — Марина против воли раскраснелась. Она не любила, когда её, железную леди, ставили в неловкое положение и заставляли краснеть, и оттого краснела ещё больше.
— Ударь меня по щеке! — настаивал Глеб и уже схватил её ладонь и принялся сам вяло возить её пальцами по своему лицу.
— Да за что? Что происходит, Глеб?!
— Ударь меня за то, что я тебя поцеловал! А потом можешь вообще прибить, потому что я люблю тебя!
— Кретин! — вырвалось у Марины, и она действительно врезала ему. Не сильно, не впечатляюще, даже её негодования не хватило на то, чтобы причинить ему вред. Вся красная и растерянная, она отвернулась, её руки и губы дрожали, а сбоку она слышала тяжёлое и виноватое дыхание Глеба.
— Ты… что на тебя нашло?
— Ничего. Это как звезда: когда она сжимается, не в силах удерживать всё в себе, она взрывается.
Как же странно было слышать что-то такое от Глеба. Вечно весёлый и слегка глуповатый, безмятежный и бесконечно манерный, он вдруг погрустнел и превратился в серьёзного, обиженного своей судьбой человека. Марине стало страшно: неужели она сделала его таким? Она довела его до подобного состояния?
— Пожалуйста, Глеб, — Марина с жаром схватила его за руку и посмотрела в глаза. Он всё ещё сидел на её столе, и ей пришлось запрокинуть голову. — Не меняйся. Я не хочу, чтобы ты менялся и стал другим. Только если… совсем чуть-чуть. Но я не прощу себе, если ты из-за меня станешь таким же, как и все.
И не дав ему сказать и слова в ответ, она встала и поцеловала его.
Выходные в клубе обещали быть скучными: все танцоры собрались в «командировку» и выступлений не было, вечер сопровождался лишь энергичной музыкой да язвительными шутками Сергея. Впрочем, не так уж тухло, как себе можно было представить. Сергей держался на уровне, как всегда, а новый диджей пытался не подвести. Гато очень не хватало, и Рита частенько думала, как он там? Нашёл ли то, что искал? Удастся ли ей однажды об этом узнать?
А потом она останавливалась на минутку и понимала, что ей бы со своей жизнью разобраться. Что-то шло не так. Всё застопорилось между ней и Тимофеем после Олимпиады, а совсем недавно он и вовсе стал таким отчуждённым, что сквозь зубы говорил «привет». Он больше не учился в универе, и поймать его на парах или между ними теперь было невозможно, поговорить в столовке во время прогулянной пары тоже было уже нельзя. Он будто начинал строить другую жизнь, в которой не хотел её видеть.
Рита думала, что виновата во всём сама. Пока она разбиралась, нужен он ей как друг или как парень, он уже всё для себя решил и перестал ждать. И теперь, такой далёкий и чужой, грустный, но мужественный, он казался ей как никогда прекрасным. Печальный танцор стриптиза, чьи движения больше не были посвящены ей.
С этими мыслями Рита вышла из клуба после смены и с горя топнула ногой по мокрому асфальту, покрытому тающим грязным снегом. На сапогах останутся мерзкие коричневые пятна, но она сейчас не переживала об этом. Она переживала о своей глупости.
Рита пришла работать в Aurum, и где-то на задворках её сознания теплилась по-настоящему девчачья мысль, что здесь она могла бы найти парня. Первое время она даже думала, что этим парнем мог бы стать Макс, но потом Тим неожиданно перетянул на себя внимание. А Макс не очень-то и был заинтересован в новых отягощающих отношениях. Да и сама Рита, как потом поняла, когда разобралась в себе, не нуждалась в Максе как в парне. Но другом он был замечательным.
А вот Тим стал настоящей неожиданностью. В университете она никогда не приглядывалась к нему, он просто был хорошим и красивым юношей. Но здесь он раскрылся с другой стороны, секретной и притягательной. Она видела и знала его таким, каким не знал его никто в университете.
Придя в новое место, она там увидела старого знакомого и в нём нашла свои чувства. Было в этом что-то странное и даже ироничное.
— Я поговорю с ним, — шёпотом твердила себе Рита. — Как они вернутся из Москвы, я обязательно поговорю с ним.