-- Прошу вас, ради Бога,-- заорал я,-- выплюньте эту проклятую резинку!
В зале раздался шумок -- впервые за три недели здесь кто-то осмелился повысить голос.
-- Ну а для чего орать? -- хладнокровно осведомилась актриса; встала и нарочно прошла по всей сцене не переставая жевать резинку.
Потом замедленным жестом вытащила ее изо рта и прилепила к золотистой арке в просцениуме. С той же медлительностью и с тем же высокомерным видом вернулась на свое место и тяжело плюхнулась на стул.
-- Да двигайтесь же вы, наконец! -- заорал я снова, вскакивая со своего режиссерского кресла.-- Ведь вы же играете молодую, энергичную, страстную девушку! Вы должны не ходить вразвалочку, а летать по сцене, танцевать на ней! Нельзя вести себя на подмостках как свинцовый шкаф, дорогая! Мне нужны признаки жизни. И это касается всей треклятой труппы! Мы уже целых три недели играем не пьесу, а чьи-то похороны!
В зале на несколько мгновений воцарилась гробовая тишина -- и вдруг главная героиня расплакалась. Плакала она минут пять, и я не видел никаких признаков того, что эта сцена скоро кончится, поэтому сказал, что на сегодня все -- все свободны.
-- Но имейте в виду,-- продолжал я,-- завтра я намерен внести жизнь в эту пьесу! Мы в самом деле начнем репетировать, уверяю вас!
Все актеры тихо сошли со сцены, кроме главной героини,-- она плакала столь же громко, как и с самого начала.
-- Послушайте, Роберт...
Оглянувшись, я увидел у себя за спиной Сандстрема с миссис Сандстрем.
-- Неужели это так необходимо, Роберт?
Посмотрел на них повнимательнее: старательно вырядились по случаю воскресенья; казалось, их крайне озадачили мои действия,-- в эту минуту я готов был и сам расплакаться. Но спокойно объяснил:
-- Я только хотел, мистер Сандстрем, заставить ее быстрее двигаться по сцене. До сих пор все, по-моему, мертво.
-- Мы так не думаем.-- Сандстрем похлопал меня по запястью своим блокнотом, куда за все три недели репетиций не внес ни одного замечания или предложения.-- Нам кажется, все идет отлично.
-- Вся моя семья считает, что все идет просто превосходно,-подтвердила слова мужа миссис Сандстрем.-- А ведь они следят за репетициями уже целых три недели.
-- Ничего превосходного здесь нет! -- возразил я, снова намереваясь спасти их от разорения.-- По моему мнению, мистер Сандстрем, сегодня вечером нам нужно сесть с вами вдвоем, и все -- абсолютно все -- переписать заново.
-- Будет вам...-- начал было Сандстрем, и его маленькое, детское личико сморщилось.
-- Начнем прямо с первого акта,-- продолжал я торопливо, чтобы поскорее покончить со всем этим, чтобы мои попытки не были столь болезненными для меня,-- и все перепишем напрочь, вплоть до третьего акта. Главное внимание уделим образу Элспет. Она ведь больше других на сцене, и нужно, чтобы она говорила на человеческом языке...
-- Но она так и говорит,-- возразил Сандстрем.-- Я был знаком с ней пять лет, и именно так она говорила.
-- Она говорит вполне естественно,-- поддержала мужа миссис Сандстрем.
-- Все это просто ужасно, мистер Сандстрем.-- Я понимал, что слишком жесток сейчас к нему, но надеялся все же спасти его от разорения.-- Если мы оставим все как есть, нам грозит неминуемый провал -- полный провал.
-- Вы в самом деле так думаете, Роберт? Честно?
-- Да, именно так я думаю, честно,-- повторил я, неожиданно для самого себя опускаясь на подлокотник кресла в проходе.
-- Я думал об этой пьесе двадцать лет! -- произнес Сандстрем, этот несчастный, немолодой уже человек, поднося руки к глазам.-- В ней отражена чистая правда.
-- Думаю, нужно поговорить с мамочкой и ребятами,-- предложила миссис Сандстрем.
-- Вы не против? -- поинтересовался Сандстрем.
-- Нет, прошу. Когда закончите, найдете меня в баре напротив.-- И я направился по проходу к дверям, минуя всех родственников -- числом пятнадцать.
Они внимательно прислушивались к нашему объяснению, а когда я шел мимо, все так и впились в меня глазами.
Я пропустил уже три стаканчика виски, когда в баре появился Сандстрем; заплатил еще за один, молча положил руку мне на плечо, помедлил.
-- Всем им нравится,-- объявил он,-- семье. Они считают, что эта пьеса привлечет внимание публики; не видят в ней ничего плохого. И я с ними целиком согласен.
-- Конечно! -- вырвалось у меня, хоть я понятия не имел, к чему это слово относится.
-- Мне кажется, Роберт, в свете того, что вы мне сказали, я могу прийти к выводу: вам сейчас уже не нравится моя пьеса.
Я встряхнул ледяные кубики в стакане.
-- Мне стало понятно одно -- вы не понимаете эту пьесу. Но это вполне естественно, Роберт. Вы слишком молодой режиссер для такой пьесы.
-- Само собой,-- согласился я.
-- В таком случае, если вы не возражаете, я готов освободить вас от необходимости ставить ее на сцене.
-- И кто же будет ее ставить?
-- Я сам. В конце концов все, о чем рассказано в ней, произошло со мной. И я знаю, как это происходило.
-- Ага! -- Я вспомнил, что в его блокноте не сделано ни одной записи, ни одного замечания.-- Я верну вам все оставшиеся у меня деньги.
-- Половину,-- сказал Сандстрем.-- Мы с женой все обсудили и решили, что вы вернете нам только половину. Разве это не справедливо?
-- Вполне,-- ответил я.-- Остается только надеяться, что "Это случилось в Рочестере" получит Пулитцеровскую премию.
-- Благодарю вас, Роберт. Обязательно приезжайте к нам в Нью-Джерси.
-- Непременно.-- Я помахал ему на прощание и остался в баре.
А он вернулся в театр -- к членам своей семьи, к актрисе, игравшей главную героиню и сидевшей, как свинцовый шкаф, на сцене, к пьесе, которую вынашивал целых двадцать лет.
Все рецензии на спектакль оказались хуже некуда. "Таймс" напечатала очень коротенькую: "Вчера состоялась премьера пьесы "Это случилось в Рочестере" в театре Джэксона. Она написана и поставлена Леоном Сандстремом, выступившим и в роли продюсера". Все, больше ничего,-- самая благожелательная из всех рецензий.
Смотреть пьесу я не пошел и не видел Сандстрема недели две. Встретил я его на Бродвее -- он брел как старик, небритый, и, к своему великому удивлению, я заметил седину у него в бороде; нес на себе два рекламных щита -- стал "бутербродом".
"Непременно посмотрите "Это случилось в Рочестере"! -- значилось на первом, у него на груди.-- Абсолютно правдивая история"; "Сейчас идет на сцене театра Джэксона",-- было написано на втором, на спине. Сандстрем сам заметил меня -- пришлось остановиться.