Выбрать главу

— Я пристально наблюдала, — призналась женщина. — Всякий раз, как Лаура Чапин появляется, ты так светлеешь. А к вечеру, когда пора уходить, хватишься — ни тебя, ни ее. Странное совпадение, не находишь?

Он спокойно ел, наслаждаясь пищей; здоровые, розовые щеки ритмично двигались, а зубы отдавали должное бифштексу, со вкусом перемалывая его.

— Каждую неделю она меняет наряды, чтобы продемонстрировать понагляднее свои прелести. А показать в самом деле есть что.

Мужчина засмеялся.

— Да, ты права. — Разговаривая с ней, он постоянно улыбался, потому что точно знал: его улыбки действуют на нервы этой худосочной женщине — и был очень этому рад. — Действительно, дама солидная.

— Больше мы туда не пойдем играть в бридж! — заявила она. — В этом доме меня давно заедает скука. Вот мне и пришла в голову неплохая идея — не перестать ли нам вообще ходить туда.

— Как скажешь, дорогая, — вновь улыбнулся он. — Моя главная забота состоит в том, чтобы сделать тебя счастливой, все об этом знают.

— К чему такие высокие слова? Не делай из себя посмешища.

— Вино, сэр.

Оба с интересом следили, как официант разливает вино по бокалам.

— Еще один бифштекс для миссис Худ? — снова предупредительно навис над ними официант.

— Да, прошу вас.

Опять они завороженно взирали, как он выкладывает на тарелки толстые, необычайно аппетитные бифштексы, осторожно поливает соусом, сноровисто добавляет гарнир — картофель с горошком, — зажав в одной руке ложку с вилкой.

Потом она смотрела, как ее сотрапезник разрезает мясо на своей тарелке.

— И ты ешь! — не выдержала она. — Спокойно ешь?..

Он кивнул, улыбнувшись. На полном, красном уже лице небольшой рот постоянно растягивался в улыбке, которой все только способствовало: и маленькие, как у мальчика, белесые брови, и ясные голубые глаза, и наморщенный нос.

— У тебя никогда не бывает несварения. Ты жрешь, как лошадь, дорогой, и никогда после не маешься желудком и даже не поправляешься. Ты по-прежнему такой плотненький, такой… поджарый. А ведь тебе уже сорок три. — Она невольно улыбнулась в ответ на вечную его улыбку. — Был бы поосмотрительнее, жил бы уже на крекерах и сельтерской, а не сжирал и не выпивал столько.

Он согласно кивал — его явно забавляли слова жены.

— Так ведь я очень берег себя смолоду. Кто я был? Честный, бедный парень. Вот и вел честную, нищенскую жизнь. — Он фыркнул. — Так и шло, пока не осознал, что дальше нельзя, дорогая. Прозрение наступило в пятнадцатилетнем возрасте.

Подошел официант, долил вина в бокалы.

— Нравится ли вам вино, мистер Худ? — осведомился он.

— Превосходное вино. Очень удачная бутылка.

Официант, кивнув, с торжественным видом удалился.

— Что ты будешь делать, дорогой, — заговорила она, наклонившись к столу и глядя на мужа в упор (он лишь снова убедился, какие у нее редкие ресницы и невыразительный, сухой взгляд), — если я вдруг заявлю тебе: «Больше не получишь от меня ничего, иди и сам зарабатывай!»? Ну, что ты тогда поглощать станешь?

— Буду ходить в те же рестораны, дорогая, — спокойно ответил он.

— Работать, конечно, не будешь, дорогой, зачем себя утруждать.

Он широко улыбался жене.

— Конечно нет. Вокруг полно людей, готовых заплатить за мой обед, — у меня много друзей.

— Но ты ведь уже не так хорош. — Сжимая пальцами салфетку, она вытирала рот. — Вовсе не так уж хорош.

— Да, ты права, дорогая. — Он выпил полбокала.

— Жил за счет женщин всю свою жизнь, дорогой. Целых семнадцать лет тебя поддерживала твоя тетка Маргарэт. Ты носил костюмы от «Брукс бразерс», ел в дорогих ресторанах и никогда палец о палец не ударил, чтобы самому помочь себе. Абсолютно ничего не делал! Разве что по вторникам вечерами наносил ей визиты да помнил, когда у нее день рождения, чтобы вовремя поздравить.

— В апреле. Девятого апреля день рождения моей дорогой тетушки Маргарэт.

— И еще твоя кузина… Она и ее знаменитый муженек.

Он с удовольствием ел — всегда любил хорошую пищу, и все, что умел, так это вкусно поесть.

— До чего вольготно тебе было в твоей семье при жизни твоей кузины, — продолжала женщина. — Да и делал ты кое-что, а не только ее день рождения помнил, дорогой.

— Не стоит дурно отзываться о мертвых, — посоветовал он с улыбкой на губах. — Когда ты умрешь, тебе вряд ли будет приятно сознавать, что твои знакомые сидят в ресторане, где полно посетителей, и перемывают тебе косточки.

— Когда я умру, — возразила она, — мои знакомые, сидя в ресторане, скажут: «Боже, какой же дурой она была!» — и будут отчасти правы, но не совсем — ведь они всей истории до конца не знают.