— Но в среду я видела тебя в библиотеке в восемь вечера.
— Библиотека — это другое дело, — слабо оправдывался Гарольд. — Иногда мама делает для меня исключение.
— Можешь сказать ей, что идешь в библиотеку, — нашла выход Кэтрин. — Что тебя останавливает?
Гарольд мучительно, глубоко вздохнул.
— Стоит только мне соврать, как мама сразу догадается, — объяснил он. — В любом случае нельзя врать матери.
Кэтрин закусила пухлые губы, не скрывая равнодушного удивления.
— Не смеши меня!
Остановились у многоквартирного дома, где жил Гарольд.
— Очень часто днем, — не унималась Кэтрин, — я сижу дома одна, никого больше нет. Почему бы тебе, когда будешь возвращаться из школы, не свистнуть перед моим окном — оно выходит на улицу. Я его открою и тоже свистну, давая тебе понять, что все в порядке. Идет?
— Знаешь, я все время ужасно занят. — Гарольд с беспокойством поглядывал на привратника Джонсона, который не спускал с них глаз. — Каждый день после полудня я занимаюсь бейсболом в клубе «Монтаук», потом — час занятий на скрипке; к тому же у меня «хвост» по истории, и мне нужно прочитать столько глав из учебника к следующему месяцу и…
— Хорошо. В таком случае я буду провожать тебя из школы каждый день! — упорствовала Кэтрин. — Ты ведь из школы идешь домой?
Гарольд вздохнул.
— Видишь ли, каждый день я играю в школьном оркестре…
С несчастным видом он смотрел в упор на Джонсона, наблюдавшего за ними с заученным, циничным выражением на лице; как все привратники в мире, он знал, кто из жильцов когда выходит и возвращается домой, и у него, конечно, свое, особое мнение по поводу всех этих шастаний взад-вперед.
— Мы сейчас разучиваем «Поэта и крестьянина», там очень сложная партия первых скрипок, и я не знаю, когда, в котором часу закончится репетиция, и…
— Хорошо. Тогда я тебя подожду. — Кэтрин глядела ему прямо в глаза, не скрывая, что горько в нем разочарована. — Посижу у входа для девочек и подожду.
— Послушай, — изворачивался, как умел, Гарольд, — иногда репетиция затягивается до пяти вечера.
— Неважно. Я подожду!
Гарольд с тоскливым видом поглядывал на входную дверь, всю из позолоченного металла и толстого, холодного стекла.
— Ладно, признаюсь тебе. Видишь ли, я не очень люблю девчонок. У меня столько других дел — голова идет кругом. Не до них.
— Но тебя до дома провожает Элайн, — не выдержала Кэтрин. — Я вас видела.
— Хорошо, черт подери! — заорал Гарольд, с трудом подавляя желание ударить кулаком по этому розовенькому, нежному личику, с холодными голубыми глазами обвинителя, с дрожащими пухлыми губками. — Да, ты права! — кричал он. — Мне нравится, когда меня провожает домой Элайн! Оставь меня, наконец, в покое. У тебя есть свой ухажер — Чарли Линч. Он у нас настоящий герой, питчер в бейсбольной команде. А я не могу даже сыграть правого края. Оставь меня в покое!
— Нет, он мне не нужен! — закричала и Кэтрин. — Мне неинтересен этот Чарли Линч! Как я тебя ненавижу! Как ненавижу! Все, решено — я поступаю в монастырь!
— Отлично! — Гарольд немного успокоился. — Превосходно. — И открыл дверь.
Джонсон по-прежнему, застыв на том же месте как статуя, смотрел на него бесстрастно, все понимая.
— Гарольд, — теперь уже мягко заговорила Кэтрин, с печальным видом касаясь его руки. — Будешь проходить мимо моего дома — насвистывай мелодию «Бегин зе Бегин». Тогда я пойму, что это ты. «Бегин зе Бегин», Гарольд…
Резко отбросив ее руку, он скрылся в подъезде. Она смотрела ему вслед, а он даже ни разу не оглянулся; вошел в лифт, нажал кнопку, дверь закрылась за ним… Все кончено! Теперь его не вернешь… Слезы подступили к глазам, но она сумела взять себя в руки и не расплакаться, только печально устремила взор вверх, на окно четвертого этажа, — там его спальня.
Повернувшись, медленно, еле волоча ноги, прошла целый квартал до своего дома. На углу улицы, когда она шла опустив голову и глядя в асфальт, перед ней возник какой-то мальчишка, который бесцеремонно налетел на нее и извинился:
— Ах, прошу прощения!
Она подняла голову и холодно осведомилась:
— Что тебе нужно, Чарли?
Чарли Линч улыбался ей, правда через силу.
— Как смешно, что я неожиданно въехал в тебя! Ничего себе — так столкнуться! Знаешь, я не смотрел, куда иду, думал о чем-то другом…
— Да, понятно. — Кэтрин ускорила шаг к дому. — Все ясно.
— Разве тебя не интересует, о чем я думал? — осторожно осведомился Чарли, поравнявшись с ней.
— Прости меня. — Слез как ни бывало; закинув голову, она старательно разглядывала какую-то точку на фоне вечернего неба. — Это я спешу.