— А? Эта идея не делает тебя счастливым?
Только люди имеющие значимые дружеские отношения могут наслаждаться отдыхом в полной мере. Нет ничего более неудобного, чем путешествовать без близких друзей, особенно когда путешествуешь с группой. От одной этой мысли меня чуть не стошнило.
— Ты ненавидишь путешествовать? — спросила Ичиносе.
— Я не ненавижу это. Во всяком случае, я так не думаю…
Пока мы болтали, я пытался представить, каково это будет. Я никогда раньше не путешествовал с друзьями. Я уехал в Нью-Йорк с родителями давным-давно. Ни одна миллисекунда там не была веселой. Одно лишь воспоминание об этом горьком времени утомляло меня.
— В чем дело?
— Просто вспомнил кое-что немного травмирующее.
Мой сухой смех разнесся эхом по жаркому коридору. Нет, это было нехорошо. Если я позволю своей негативной ауре распространиться, Ичиносе начнет беспокоиться. Тем не менее, кажется, я напрасно тревожился. Ичиносе продолжала говорить, словно не обращая внимания на мои слова.
— Эй, у меня остались кое-какие соображения. Могу я задать тебе несколько вопросов?
Ичиносе излучала сияние, хотя оно отличалось от того, что было в присутствии Кушиды. Я мог бы сказать, что она действовала без скрытых мотивов. Даже разговаривая с таким человеком как я, она делала все возможное.
— Нас с самого начала разделили на четыре класса, так? Ты действительно считаешь, что нас разделили по способностям?
— Я понимаю, что это было полностью связано с нашими результатами при поступлении. В нашем классе есть люди, которые, основываясь на их успеваемости, должны бы были попасть в классы выше.
Хорикита, Коенджи и Юкимура, несомненно, были людьми, которые заслуживали быть на вершине, основываясь только на своих академических способностях.
— Так ты думаешь, что это что-то вроде всеобщей способности?
Я дал уклончивый ответ. Я думал об этом много раз, но не мог найти исчерпывающего объяснения.
— Я думал об этом с тех пор, как мы сюда приехали. Кто-то может быть хорош в учебе, но плох в физической активности. Или же наоборот. Но если ученики оцениваются по общим способностям, не означает ли это, что низшие классы находятся в невыгодном положении?
— Но разве не так работает социальная конкуренция? Не думаю, что в этом есть что-то особенно странное, — сказал я.
Ичиносе скрестила руки на груди, напевая что-то себе под нос, словно не была уверена.
— Если бы мы конкурировали как личности, конечно. Но ведь это соревнование между классами, верно? Если вы просто поместите всех старших учеников в класс А, не означает ли это, что у остальных практически не остается шанса на успех?
Это в значительной степени объясняло наше текущее положение и жалкое состояние очков класса. Однако, Ичиносе, похоже, думала иначе.
— Определенно, есть большая разница между классами А и D прямо сейчас. Тем не менее, я думаю, что они пытаются что-то скрыть, но делают это странным образом. Разве ты не согласен?
— Ладно, я должен спросить. Какие у тебя рассуждения?
— Ха. На самом деле их нет. Это просто то, что пришло мне в голову. Если бы это было не так, было бы справедливо сказать, что вся ситуация жестока. Думаю, что прилежные и спортивные ученики были помещены в класс D не просто так, а в качестве контрмеры.
Но разве это не отличалось от обычной системы? Если бы классы были разделены исключительно в соответствии с академическими способностями, не было бы никакого способа победить других. В такой системе, как эта, важно быть экспертом во многих различных областях.
— Не будет ли разумнее не говорить об этом с кем-то из другого класса? — спросил я Ичиносе, чувствуя легкое беспокойство.
— Хм? О чем?
— О том, что ты только что сказала. Хорикита уже упоминала об этом, но ты помогаешь врагу.
В конечном итоге, вполне возможно, что она могла дать ценную подсказку, и я бы что-нибудь с этим сделал.
— Я так не думаю. Обмен идеями может принести много пользы. Кроме того, поскольку мы сотрудничаем, сейчас не должно быть никаких проблем.
Она не была довольна своим нахождением в классе В. Для личности вроде Ичиносе это вполне естественно. Я мог понять ее характер и образ мыслей. Во всяком случае, она была хорошим человеком, у которого не было никаких скрытых сторон.
— Я недостаточно умен для обмена идеями. Все, что я могу сказать, это: «прости».
— Я не возражаю, если говорить и думать буду я. Если ты думаешь, что это полезная информация, то для тебя будет нормально ею воспользоваться.
Ичиносе остановилась, как будто только что вспомнила что-то. Я попытался прочесть ее выражение лица, отметив, что оно было довольно серьезным.
— Эй… я хочу тебя кое о чем спросить, Аянокоджи-кун. Это нормально?
Похоже, яркий и веселый образ Ичиносе исчез мгновение назад. Мое тело слегка напряглось.
— Если смогу, то отвечу.
Между прочим, существует ли вопрос, на который я не смогу ответить, имея столь внушительный мозг, наполненный знаниями из сотен миллионов книг?
— Разве девушка когда-нибудь признавалась тебе в своих чувствах?
Этого… не было ни в одной из сотен миллионов книг, что я читал.
— Неужели? Разве я похож на парня, который когда-либо мог вынудить девушку признаться в своих чувствах?
Собиралась ли она назвать меня мерзким или девственником, или идиотом? Я бы заплакал? Я ведь тогда был всего лишь первогодкой средней школы. Для этого было слишком рано, верно? Эй, ты ведь тоже так думаешь, да? Кроме того, я был уверен, что пропорционально количество людей, признавшихся в своих чувствах, было ниже, по сравнению с теми, кто этого не сделал. Кто знает реальное число людей, которые умерли в одиночестве, спрятавшись в тени процветания человечества?
— О, нет, мне очень жаль. Ничего страшного.
Это не выглядело так, как будто ничего не было. Впрочем, не было похоже, что это просто из удовлетворения любопытство. Скорее всего, ее действительно что-то беспокоило.