— Ладно, как скажешь. Я думал, он тебе сумеет помочь, только и всего. У вас личная несовместимость — что ж, не страшно, подумаешь. Не хочешь — не надо, делов-то. Что-нибудь еще?
— Как вы можете ему доверять, Айра? А вдруг он врет про Гамильтонов? Вдруг он все выдумал?
— Он не врет. Мы проверили дважды. Может, он и подонок, но подонок-эксперт. Тебе могут не нравиться факты, которые он разнюхивает, но он — лучший. Доверять ему? Да я тебя умоляю, он родную бабушку продаст, если сможет заработать десять центов, но профи.
— Как можно работать с человеком, которому не доверяешь? Не понимаю.
— Работа есть работа, при чем тут доверие. Чтобы делать бизнес, не обязательно доверять.
— Вам, возможно, и не обязательно, а мне обязательно! И я не могу задать этот проклятый вопрос.
— Стоп. Только не начинай по новой. Знаешь, детка, ты меня разочаровываешь, а ведь я столько труда в тебя вложил. Вроде ты хотела постоянную работу на центральном телевидении, а что вытворяешь сама?
— Все так, Айра, но я знакома с Пэгги Гамильтон, она мне доверяет, и муж ее доверяет. Я же только благодаря нашей дружбе и получила их согласие на интервью.
— Понятно. А скажи, она же знает, кто ты, правда?
— Да, но…
— Так вот, бизнес есть бизнес. Они это понимают. Зачем они вообще согласились на это интервью? Деньжат сорвать, вот зачем. Они знают, что почем. Ты делаешь свою работу, они используют тебя, ты используешь их, — бизнес. Брось, ты и сама это прекрасно понимаешь. Не будь размазней, а иначе собирай манатки и садись на первый автобус до своего Задрипан-Спрингс.
Дену передернуло. Уоллес глянул на часы и поудобнее развалился в кресле.
— Позволь, я расскажу тебе небольшую историйку. Дед мой приехал в эту страну без гроша в кармане. Ему пришлось торговать вразнос, всю жизнь. Он продавал пуговицы, ходил от двери к двери, работал по восемнадцать, девятнадцать часов в день. Но за жизнь он собрал пятнадцать тысяч долларов и заплатил за мою учебу в Нью-Йоркском университете. Знаешь, сколько он ради этого продал пуговиц? Однажды, мне было четыре, он повел меня в кухню и поставил на табурет. Протянул руки и сказал: «Прыгай». Я боялся. Он сказал: «Давай, прыгай. Я поймаю». Я все равно не прыгнул. Он сказал: «Ты что, мне не доверяешь? Я же твой дедушка». Тогда я прыгнул — и что же? Ударился об пол, разбил губу. Он посмотрел на меня сверху вниз и сказал: «Это твой первый урок по бизнесу, парень. Никогда никому не доверяй. Даже мне. Смотри не забывай». — У Уоллеса даже слезы навернулись на глаза. — Господи, как я его любил. И вот что я тебе скажу. Слова его я запомнил навсегда.
— В этом-то и разница между нами, Айра, — сказала Дена. — В детстве дедушка тоже проделал со мной такую штуку, только он меня поймал.
— Ага, только не обманывай себя, не думай, что он оказал тебе услугу.
ШансНью-Йорк
1973
В субботу в четыре тридцать утра Дена сидела в своей гостиной и ела размороженные макароны с сыром. Всю ночь она не спала, мучилась над сценарием интервью, ходила взад-вперед и гадала, что же делать. Она всегда легко принимала решения, когда дело касалось карьеры. Ей была ясна цель, и она шла к ней, даже если для этого надо было кого-то замарать. Она не задумываясь бросала работу ради другой, лучшей, и не оглядывалась. Но с этим интервью было иначе, что-то тревожило ее, даже пугало. Религия была тут ни при чем, не думала она и о том, что Гамильтоны ее возненавидят: она всегда могла соврать, мол, продюсер сказал ей, что все знают о первом ребенке. Дело было в чем-то другом, с чем она не могла смириться. Может, боялась, что, навреди она Гамильтонам, ей больше никто не даст интервью? Или что хорошие люди от нее отвернутся? Или просто в том, что Пэгги Гамильтон была женщиной и казалась такой уязвимой, такой беззащитной? А может, причина в том, что ей омерзителен Сидни Капелло? Почему она ощущает такую угрозу? Она прошла в ванную комнату, включила свет, поглядела на свое отражение и испугалась того, что увидела. На мгновение ей почудилось, что лицо в зеркале — это лицо ее матери.
В восемь она позвонила. К телефону подошел младший сын Гамильтонов, Дена попросила позвать мать. Пэгги Гамильтон взяла трубку и милым голосом сказала:
— Алло.
— Миссис Гамильтон, это Дена Нордстром.
— А-а, привет, Дена.
— Миссис Гамильтон, послушайте, я насчет интервью. Не могли бы мы встретиться? Это крайне важно. Мне очень нужно с вами поговорить, наедине.
— Конечно. Заходите в любое время. Или, может, мне прийти к вам на работу в понедельник?
— Нет, лучше встретиться раньше и где-то в другом месте.
Дена предложила «Лоран» на Пятьдесят шестой — приятный, старомодный ресторанчик, куда, как она знала, ни Айра, ни его знакомые не заглядывают. Она пришла за десять минут до встречи и попросила столик в глубине. На ней был шарф и темные очки, и чувствовала она себя, как в фильме с Джоан Кроуфорд. В десять минут пятого она уже вся изнервничалась, выкурила полпачки сигарет и выпила два стакана «отвертки» — водки с апельсиновым соком. И тут появилась улыбающаяся Пэгги.
— Ага, вот и вы. Едва признала вас в этих очках. Простите, что опоздала. Прощаете?
— Конечно, я сама только пришла. Хотите выпить… чая или кофе?
— Разве что чашечку чаю.
Дена сделала знак официанту и заказала чай и для себя еще одну «отвертку». Руки ее тряслись, когда она прикуривала очередную сигарету.
— У вас все в порядке? Что-то стряслось? По телефону у вас был расстроенный голос.
Дена прикурила, оказывается, с фильтра.
— Да, кое-что беспокоит. Я прямо не знаю, как и спросить, это такой личный вопрос. Очень личный, но…
Пэгги Гамильтон ждала, но Дена, двадцать раз репетировавшая в уме, вдруг потеряла дар речи.
— Мы, конечно, не очень хорошо знакомы, но… Я так и думала, что не смогу, о боже, не знаю, как сказать…
Пэгги, которая была старше, положила руку ей на запястье:
— Дена, что бы вас ни волновало, лучше всего поговорить с кем-то. Все, что вы скажете, дальше меня не пойдет. Вы же знаете, что можете мне доверять, правда?
Когда официант отошел, Дена все еще медлила.
— Если я могу вам чем-то помочь, то буду рада. Вы же знаете, как мы с Чарльзом к вам относимся.
Дена сказала:
— В том-то и проблема. О господи… простите, но это оказалось труднее, чем я думала. — Она помолчала. — Ладно, дело в том… в общем, речь не обо мне, а о вас.
— Обо мне?
— Да. Но прежде всего я хочу, чтобы вы поверили: я ничего не знала до вчерашнего дня. Когда готовишься к интервью, помощники собирают материал, чтобы помочь тебе с вопросами, и прочее. И… Я не доверяю парню, которого нанял мой босс, поэтому мне нужно знать, правда это или нет, а если это какая-то ошибка, я должна быть в курсе.
— В чем дело?
— Мой босс хочет, чтобы я спросила: не было ли у вас… по крайней мере, они думают, что у вас, вероятно… мог быть еще один ребенок, до замужества.
Дена увидела испуг в глазах Пэгги Гамильтон и сразу поняла, каков будет ответ.
— О господи, Пэгги, я надеялась, что они ошиблись. Мне так жаль, если бы я только знала, я ведь не должна была обсуждать это с вами до передачи. Но я не смогла.
— Как вы узнали?
— Это не я, Пэгги, честное слово. Один ублюдок, который выполняет такого рода работу, поехал в ваш родной город в Кентукки, поспрашивал там, выискивая какую-нибудь грязь про вас, и обнаружил человека, который назвался отцом ребенка и сказал, что готов поклясться в этом.
Пэгги была подавлена.
— Зачем, зачем ему было рассказывать об этом сейчас, после стольких лет?
— Может, думал, что получится из этого извлечь какую-то выгоду. Может, для него это шанс прославиться, может, ему пообещали, что он попадет на телевидение. С людьми такое случается.
— Понятно.
— А Чарльз об этом знает?
— Да. Дочь не знает. — Она подняла взгляд на Дену: — Не понимаю. Зачем им понадобилось меня об этом спрашивать?