Сон. Вот чего-чего, а сновидения в экстремальных условиях мне неприятны. Говорят, много открытий произошли во сне. Обычно приводят в пример Менделеева с его периодической таблицей химических элементов или какого-нибудь другого деятеля науки и искусства, но по мне такой сон лишает полноценного отдыха. Как можно отдыхать, если в твоих извилинах продолжается процесс анализа обстановки или вылезают подсознательные мысли? Это не отдых, а психоз какой-то, но что-то в последнее время мне начали слишком часто сниться сны.
Я понимаю, что сплю, что даже в коей мере могу изменить сценарий сновидения, но мне интересно и страшно. Джунгли. Некоторые характерные детали позволяют определить, что это — не южно-американская сельва, не дебри Центральной Африки и даже не Индокитай. Субтропический лес, характерный для некоторых районов, прилегающих к Индостану. В редких просветах зелени мелькают голубые окна неба. Тропа, явно звериная, вьется среди деревьев, на которых виднеются следы когтей. Тигр или медведь, другого мнения нет. Впереди легко, словно летит над самой землей, едва касаясь кончиками босых ступней переплетенной узловатыми корнями земли, движется молодая женщина в серо-зеленой накидке. Я знаю, кто она. Все ее называют богиней, может оно и так, но когда она поворачивает в мою сторону голову и призывно машет рукой, я вижу ту пленницу, что вывез из зороастрийской деревни и которая слишком часто помогает мне в очень неприятных ситуациях. Женщина улыбается и что-то говорит, но голос ее не слышен. Пробую догнать ее, но дистанция в десять-пятнадцать шагов сохраняется, не смотря ни на что. Я пробую ее окликнуть. Ведь очень хочется знать, почему получилось так, что она слишком часто присутствует в моей жизни, и осознаю, что ответа не будет. Из-за дерева появляется тигр. Зверь остановился, перегораживая тропу. Желтые глаза спокойно, даже с небольшой ленцой, скользнули по мне. Хищник не голоден, не агрессивен — я для него не соперник, но дальше вглубь своей территории он меня не пропустит. Это понятно лишь по одному недолгому взгляду зверя. Исчезает среди деревьев силуэт женщины. По хребту зверя пробегает дрожь, кончик хвоста яростно забил по тонким стволам деревьев окаймляющих тропу. Пасть распахнулась, беззвучно обнажая желтые клыки. Что последует потом мне известно. Бросок и удар.
Не придя в себя от первобытного ужаса, который охватывает любого человека, столкнувшегося с атакующим хищником, я мгновенно проснулся. Дядя Арчил, прикорнувший рядом, недоуменно хрюкнул во сне, а прижавшаяся с другой стороны Светка испуганно распахнула глаза.
Фу, блин, приснится же такое. Сна ни в одном глазу и я, почти мгновенно переходя в боевой режим и сгоняя остатки кошмара, выскользнул из-под Светкиной руки. Мои движения пробудили сторожко спящего полковника.
— Подъем? — почему-то шепотом спросил Мастурадзе и поднялся следом за мной с оттоманки.
Я посмотрел на начинающий сереть за окном воздух и молча кивнул.
— Вы уже не спите? — Из коридора высунулась голова Урманского.
— И вам того же желаю. — Я помог встать Светке и спросил. — Фелиция здесь?
— На кухне. Пытается приготовить завтрак.
— Какой завтрак? — Я ощутил, как предательски заурчало в желудке.
— В кладовке керосинку нашли и макароны. Скоро будут готовы.
— Тогда поедим и в — путь. — Подал голос Дядя Арчил. — Я помогу побыстрее приготовить.
— Арчил Филиппович, пять минут. Не более. Не успеем, все равно уходим. — Неприятное предчувствие торопило меня, но донесшийся из кухни запах вынуждал немного притормозить. — Если что, заберем еду с собой.
— Что-то происходит? — Инквизитор, пропустив Дядю Арчила на кухню, приблизился поближе.
— Еще нет. Но что-то мне подсказывает, нужно уходить. Можете назвать это бзиком, психозом, еще чем, но ощущение опасности меня ни еще когда не подводило. — Постарался озвучить свои страхи, и подошел к окну.
До восхода солнца оставалось достаточно времени, но в утренних сумерках уже отчетливо прорисовывались детали пейзажа. Ночная мгла потихоньку рассеивалась, невесть откуда появившиеся клочья тумана белесой пеленой выплывали из-за домов и, сплетаясь, вместе с сумерками подчеркивали нереальность окружающей обстановки.
— Красиво и страшно. — Светка прижалась ко мне со спины и положила подбородок на плечо. — Стены дома, как убежище, создают иллюзию защищенности, а за дверями нас ждет чужой мир, полный опасностей, о которых мы не знаем.
— Светик, ты чего? Разве можно думать о плохом? Ведь страхи и дурные мысли имеют привычку материализовываться. Давай уберем слово «страшно» и оставим только красоту. — Я осторожно прижал девушку к себе. — Представь. Раннее утро, люди еще спят, но рассвет очень скоро вскинет оранжевое солнце над горизонтом, воздух станет чистым и прозрачным. Зазвенят первые трамваи, зашоркают метлами по асфальту дворники, и ранние пешеходы, изумлено глядя на такую красоту, выйдут по своим делам, а…