Дело было в ту пору, когда население земного шара составляло 17 миллиардов человек. Наша маленькая планета не могла выдержать столько млекопитающих разом. Люди в буквальном смысле теснились на Земле, как костяночки.
Костяночки — это такие сочные узелки, из которых состоят ягоды малины или ежевики.
Тогда Мировое правительство совершило двойной удар по перенаселению. Первый его этап заключался в том, что всюду стали активно пропагандировать гуманное самоубийство: каждый мог прийти в ближайший салон соответствующего Федерального агентства и попросить администратора безболезненно его умертвить. Вторым этапом правительство ввело обязательный контроль рождаемости.
Шериф сообщил администраторам — красавицам и умницам, — что все дороги уже перекрыты и полиция обыскивает каждый дом, поэтому Билли Поэта обязательно поймают. Беда только в том, что никто не знает, как он выглядит. Видели его одни женщины, и их показания относительно роста, голоса, веса, цвета кожи и волос преступника отчего-то не сходятся.
— Думаю, нет нужды напоминать, — продолжал шериф, — что любой сорвиголова крайне уязвим ниже пояса. Если Билли Поэт все же проскочит сюда и начнет безобразничать, один крепкий пинок по причинному месту научит его уму-разуму.
Здесь стоит пояснить, что законопослушные граждане, принимавшие таблетки для гуманного контроля рождаемости, ниже пояса ничего не чувствовали.
Мужчинам казалось, что внизу у них чугун или пробковое дерево. Женщинам чудился влажный хлопок или выдохшийся имбирный эль. Таблетки были столь эффективны, что любой принявший их мужчина мог с завязанными глазами прочесть наизусть Геттисбергскую речь Линкольна, пока его от души колошматили по яйцам, и не пропустить ни единого слога.
Введение обязательного контроля рождаемости считалось гуманным, поскольку таблетки не лишали физической возможности продолжения рода — это было бы неестественно и бесчеловечно. Просто люди, которые их принимали, не получали никакого удовольствия от секса.
Так наука и мораль наконец пошли рука об руку.
Девушек-администраторов в Хайаннисе звали Нэнси Маклюэн и Мэри Крафт. Нэнси была рыжеватой блондинкой. Мэри — ослепительной брюнеткой. Обе носили форменную одежду: фиолетовые гимнастические костюмы на голое тело, черные кожаные сапоги, толстый слой туши на ресницах и белая помада. Салон у них был небольшой: всего шесть кабинок. В хорошую неделю, например перед Рождеством, они усыпляли до шестидесяти человек. Делалось это с помощью специальной подкожной инъекции.
— Самое важное: помните, что все под контролем, — подытожил шериф Крокер. — Спокойно работайте и ничего не бойтесь.
— А вы ничего не забыли сказать? Про самое важное? — спросила его Нэнси.
— Простите?
— Вы не сообщили, что Билли Поэт направляется именно сюда, за нами.
Шериф неловко пожал плечами.
— Наверняка мы этого не знаем…
— Да ведь всем давно известно, чем славится Билли Поэт: он дефлорирует администраторов Федерального агентства по гуманным самоубийствам. — Нэнси была девственницей. Как и все администраторы агентства. Кроме того, все они обязательно защищали кандидатскую или докторскую по психологии и уходу за больными, были фигуристыми, румяными и рослыми — не меньше шести футов.
Америка изменилась во многом, но так и не перешла на метрическую систему.
Нэнси Маклюэн очень задело, что шериф пытается скрыть от них страшную правду о Билли Поэте: можно подумать, они испугаются и запаникуют. Она выразила свое недовольство.
— Как по-вашему, пугливая девушка долго продержится в ФАГС? — Она имела в виду Федеральное агентство по гуманным самоубийствам.
Шериф попятился и втянул подбородок.
— Недолго, должно быть.
— Вот именно, — кивнула Нэнси и подошла ближе, дав ему понюхать краешек своей ладони: она выбросила ее вперед, заняв боевую позу каратистки. Все администраторы прекрасно владели дзюдо и карате. — Если хотите узнать, какие мы беззащитные, попробуйте на меня напасть. Представим, что вы Билли Поэт.
Шериф покачал головой и елейно улыбнулся.
— Лучше не стоит.
— Как мудро с вашей стороны, — сказала Нэнси, отворачиваясь. Мэри едва сдерживала смех. — Мы нисколько не боимся. Напротив, мы злы. Впрочем, нет, он не заслуживает даже нашей злости. Нам попросту скучно! Какая тоска — этот негодяй преодолел столько миль, наделал столько шума, а все ради… — Нэнси не закончила фразу. — Несусветная чушь!
— А я злюсь не на него, а на женщин, которые сдаются ему без всякого сопротивления, — сказала Мэри, — сначала позволяют надругаться над собой, а потом даже не могут сказать полиции, как он выглядит! И ведь это администраторы ФАГС, подумать только!