— Тогда нужно многое приобрести. Фотографируй, присылай мне фото того, что тебе нравится, и где ты это нашла.
Кивнув, в мыслях я начала составлять список.
— Так много всего… — Меня переполняло нетерпение, и на лице расплылась улыбка. — Давай сначала составим список. Вместе.
— Звучит отлично.
Я схватила одну из оставшихся тетрадок и ручку, и с Гэвином мы приступили к заданию. В конце концов, мы заказали еду, пока проходили по каждой комнате, обсуждая каждую необходимую деталь.
В конце концов, Гэвин вытащил меня из депрессии. Он был прав. Смотреть в будущее оказалось намного лучше, чем убиваться по прошлому.
Этаж 20
Гэвин
Успокаивать Эмму стало моей второй натурой. Я обнимал девушку, ее тело дрожало, а слезы текли по лицу. Потеря работы сильно ударила по ней. Пока она страдала, я кипел тихим гневом. Мои действия, моя привязанность создали ситуацию, которая стала основанием для ее увольнения.
Я пожертвовал работой девушки, чтобы заполучить ее, и ни за что не изменил бы своего поведения.
Но этот мужчина… Главный управляющий будет уволен в течение недели. Я удостоверюсь в этом. Мне хотелось вмазать ему по лицу. Врезать его во что-нибудь. Гнев поглотил меня, когда я увидел мужчину, увидел, как он с ней обращался. Мужчину, которого не видел ни разу за время проживания в отеле.
Моя угроза не будет пустышкой и не будет забыта, несмотря на то что запись оказалась у меня. Мой приказ был исполнен, но исполнен не им, и я был намерен сдержать слово. Он не пришел отдать мне флешку. Я похвалил Мигеля, которого считал истинным старшим управляющим отеля, за его решения, но не мог простить того, что сделал Филлип.
Мы ездили по магазинам в субботу, запасаясь продуктами для Эммы на предстоящую неделю. Я запретил ей платить за что-либо. У нее оставалось мало денег, и это было меньшее, что я мог сделать.
Когда мы зашли в здание, ее соседка снизу стояла у двери. Она была постарше, на ней были бигуди, и одета была в нечто похожее на цирковой шатер. Крошечный тявкающий пес сидел у ее ног. Эта женщина уже преследовала меня, отчего мне только сильнее захотелось ее разозлить.
— Доброе утро, миссис Кэрроу, — произнесла Эмма, нацепив на лицо фальшивую улыбку. Она всегда старалась быть милой.
— Шлюха! — завопила старуха.
Я напрягся, сузив глаза. Эта женщина была невыносима.
Эмма остановилась на полушаге и повернулась к ней.
— Простите?
— Мужчины постоянно заходят и выходят из твоей квартиры, — прошипела она.
Что? По мне прошел холодок при этих словах, застыв в желудке.
— Думаю, Вам нужно посетить окулиста, миссис Кэрроу, потому что мужчина всегда один.
Я последовал за Эммой вверх по лестнице, но не мог избавиться от напавшего мрака. Больше всего в жизни я ненавидел сомнения.
— Аргх. Не могу поверить, что она это сказала. Она назвала меня шлюхой! — прошипела Эмма, ставя сумки на стол.
— Не переживай из-за нее, — произнес я, хотя напряжение не покидало. Я потер виски. Часть меня хотела спросить, о чем, черт возьми, болтала эта старуха. Другая же часть напомнила, что я доверяю Эмме.
— Гэвин? — Эмма подошла и провела руками по моим рукам и груди. — Что не так, дорогой?
Было тепло и спокойно, но что-то причиняло боль. Мои глаза открылись.
— Просто голова болит. Пойду прилягу.
— О, ладно. — Встав на носочки, она положила ладони на мои щеки, притягивая меня к себе, и прижалась губами к моему лбу. — Выздоравливай.
Кивнув, я направился в спальню и закрыл за собой дверь. Сняв свитер и скинув обувь, лег на кровать.
Я привык к старухе-соседке Эммы, но ее обвинения… Я знал, что это ложь, но что-то не давало мне покоя. Я разминал шею, пытаясь сбросить нарастающее напряжение.
Я сказал Эмме, что у меня болит голова, но сам смотрел в потолок, думая о ее словах. Та женщина была пожилой, не в своем уме, но лежал ли какой-то подтекст в ее словах? Эмма виделась с кем-то еще?
— Перестань быть смешным, — пожурил я себя.
Эмма никогда не давала мне повода подумать, что она не так же безумно счастлива, как и я, но все же… закрались сомнения. Когда моя бывшая жена изменяла мне, мы едва разговаривали. Это должно было стать первым фактором, указывающим, что что-то не так, но я позволил ей делать из меня дурака.
Эмме нравилось внимание, подарки, но она никогда о них не просила. Уравновешенная и скромная, она была полной противоположностью моей бывшей жене, любительнице высокого общества. Также Эмма была независимой — черта, которую я одновременно любил и ненавидел.
Я ужаснулся своей реакции.
Я любил Эмму. Я был счастлив с ней. Но правда заключалась в том, что я по-прежнему многого не знал о ней.
Наверное, странно говорить, что я не знаю ее и люблю в одном предложении, но в далеких уголках моего разума все равно жили сомнения.
А если она окажется похожа на Катрину? Когда я познакомился с бывшей женой, она была похожа на Эмму — сильная и независимая. Мне всегда приходилось напоминать себе об их различиях. Катрина всегда просила меня покупать ей подарки, а Эмма принимала подарки с искренним удивлением. Она никогда ничего не просила, кроме моего времени.
Сравнение казалось нечестным, но именно с этими мыслями я остался после развода.
Сомнения, тьма съедали меня. Мне не хотелось оказывать недоверие девушке — наследие глубокого шрама, с которым я никак не мог справиться. Именно поэтому я не заводил отношений после развода, и это же стало причиной моего ужасного отношения к Эмме в самом начале.
Один взгляд на нее — и я попал на крючок.
— Из всех женщин во всех возможных местах… — прошептал я с усмешкой.
Эмма не была Катриной. Она была заботливой, доброй и интеллигентной.
Совладав со своими эмоциями, я вышел из спальни.
— Чем пахнет? — спросил я.
Эмма положила телефон и встала с дивана.
— Я приготовила тебе печенье.
Я моргнул удивленно. Как долго я провел в спальне?
— Ты приготовила мне печенье?
Я последовал за ней в столовую, где в центре стола остывало печенье.
— Да, я подумала… Не знаю, что от него тебе станет лучше? — произнесла она, хотя это прозвучало как вопрос. — Глупо, знаю, печь печенье от головной боли.
— Мама раньше пекла мне печенье, когда я болел или чувствовал себя плохо, — рассказал я и съел одно.
Вкус обжег мой язык, мелькнули воспоминания, чувства и семья. Дом — вот о чем напоминало печенье. Я замурлыкал от вкуса шоколада, тающего во рту, и провел пальцами по ее щеке. Моя Эмма. Она не знала о раздвоении моих чувств внутри. Желание обладать ею, но опыт прошлого не позволял этого.
Наклонившись, я прижался губами к ее губам.
— Спасибо, детка.
Она улыбнулась мне, ее пальцы скользнули между моими.
— Всегда пожалуйста.
Эмма излучала тепло, а не холод — это мне нужно было запомнить. Не раз я терял контроль над своим гневом, но она не заслуживала этого.
Остаток дня мы смотрели Netflix, лакомясь печеньем, стоящим между нами, а потом нас уже ничто не разделяло.
***
На следующей неделе настроение Эммы только ухудшалось, что лишь разжигало мою ненависть к Филлипу. В конце недели я набрал номер президента сети «Камея». Мои угрозы не были пустышкой, и этому свинскому управляющего предстояло убедиться в этом лично.
— Гэвин, как ты этим прекрасным утром? — произнес Ричард, отвечая на звонок.
— Хорошо. Как твои дела?
— Не могу жаловаться. Я провел выходные со своей внучкой. — Я слышал счастье в его голосе.