Пребывая в невеселых раздумьях, Влад аккуратно припарковал свой Sportage по обозначенному дежурным адресу. Во дворе он сразу заметил несколько ППС-ников, напряженно переминающихся с ноги на ногу, ближе к подъезду стояли его опера во главе с Вороновым, кто-то из следаков. Никак случилось что-то совсем уж серьезное, раз не побоялись вызвать самого начальника отдела в такую рань в выходной день. Несмотря на ранний час вокруг парадной и на близлежащей территории уже толпились жители.
У входа в лифт в неестественной позе лежал мужчина средних лет. Глаза неподвижно уставились в потолок, из-под спины натекла довольно приличная лужа крови, форменный китель распахнулся на груди, на белоснежной рубашке расплылось кровавое пятно.
– Черт, – чуть слышно выругался Влад.
– Я бы сказал, дьявол, – усмехнулся Саша.
– Это же… – начальник уголовного розыска не закончил свою мысль, лишь воскликнул, вложив в одно слово всю гамму испытываемых им чувств: – Охренеть!
Воронов согласно кивнул, доставая из пачки сигарету и чиркая зажигалкой. Демидов присел над трупом на корточки и внимательно его осмотрел.
– Вот геморроя-то будет, – вздохнул он, поднимаясь на ноги и вытаскивая из кармана куртки вибрирующий мобильник.
На дисплее отображался незнакомый номер. Удивленно приподняв брови – кому это приспичило ни свет ни заря, – опер ответил на звонок и почувствовал, как волной накрывает дежавю. Дрожащий голос с хрипотцой моментально воскресил в памяти прошлое, которое он давно уже забыл:
– Влад, сынок, не клади трубку. Выслушай, прошу…
***
Весь день Воронов провел в отделе, координируя действия оперов и следаков, согласовывая работу с прокурорскими, которые появились на пороге, стоило лишь установить личность убитого. Впрочем, на это ушло не более нескольких секунд…
Прокурор Ковальский Виталий Леонидович был широко известен в Москве своей непреклонностью в принятии решений и участием в самых громких делах, достаточно часто мелькал по телевидению. Выпускник школы милиции какого-то областного городка, позже он окончил институт прокуратуры и к своим сорока пяти сделал блистательную карьеру, дослужившись до государственного советника юстиции 1 класса. Воронов слышал, что несколько раз на него готовились покушения, но все были благополучно пресечены правоохранительными органами. Видимо, в этот раз Ковальский перешел дорогу действительно серьезным людям.
Влад, сославшись на какие-то неотложные дела, исчез сразу же после того, как криминалисты закончили свою работу на месте происшествия. От Саши не укрылось напряженное и нервозное состояние друга, его смятение и нежелание вдаваться в подробности. Пообещав вернуться в отдел через пару часов, Демидов отбыл в неизвестном направлении и появился лишь к вечеру, когда за окном уже сгустились сумерки. Он вошел в кабинет медленно, как будто каждый шаг давался ему с трудом. Закрыв дверь, на несколько секунд замер, глядя куда-то себе под ноги, потом слегка покачнулся и направился нетвердыми шагами к столу.
Воронов нахмурился.
– Пьяный, что ли? – пронеслось у него в голове, но вслух Саша сказал лишь: – Вот это сюрприз.
– Иногда жизнь преподносит такие сюрпризы, что аж тошно становится, – невесело согласился Влад, тяжело усевшись на стул, и зло усмехнулся: – А ты думай потом, как с ними разбираться, с этими сюрпризами…
– Что-то случилось? – поинтересовался Воронов, разглядывая его.
– Ага, – кивнул тот и устало потер виски, чувствуя, как медленно в душе расползается злость. – Отец у меня умер…
– Отец? – удивленно переспросил Саша. – Я думал, он давно умер.
– Лично для меня – давно, – криво усмехнулся Влад, не сводя глаз с полированной поверхности стола. – Тогда, когда ушел от нас.
Саша молчал, позволяя другу выговориться.
– Мне семнадцать было. Он просто собрал свои манатки и, сказав, что встретил свою истинную любовь, ушел к другой бабе. Причем бабе с ребенком, – зло проговорил Влад и уточнил: – Не его ребенком! Он считал, что я уже взрослый и должен его понять, что теперь уже вполне справлюсь без его присутствия, что-то говорил о том, что я всегда могу к нему обратиться. Только я тогда послал его и поклялся, что никогда ни о чем его не попрошу. Впрочем, он больше и не интересовался моей жизнью. Словно просто стер меня из нее и все.