Увидев Кипариса, выходящего из здания, Купец кивнул в знак приветствия, затем кивнул и Одувану. Ни один из них не ответил взаимностью, на что Пальто усмехнулся. Купец уставился ему в глаза, приняв наиболее угрожающий вид, какой умел, но Пальто лишь скалился, а затем кивнул, мол: "Что?"
Купец сел в машину и запустил двигатель. Через полминуты показались его товарищи.
— В отель или к Отцу?
— К Отцу давай.
— Как всё прошло? — выруливая с парковки, начал Купец.
— С пользой для дела. Донёс до него наше недовольство, завтра получим ответ.
— Он сам не свой был, мне кажется, — покосился Купец на Жигуля, чувствуя, что тот ему что-то не договаривает.
— Забудь, — отрезал Гарик.
— Сюда вор в законе едет.
— Кто? Откуда знаешь?
— Полюс. Охранник сказал, его Полюс, похоже, купил.
— А ты тут каким боком? — потирая лоб, спросил Гарик.
— Когда-то тесно общался Полюсом. Не суть важно.
Гарик кивнул, почёсывая ногтями щёку.
— Ладно, будем решать.
— Скажешь Отцу?
Гарик кивнул.
— А ты что думаешь, Радист? — зло спросил Гариг, оглядываясь назад. Они уже подъезжали к дому, где на лавочке сидел один Отец, кашляя.
— Обстановка и так горячее некуда. Вот, что я думаю, — времени хватило только на эту фразу. Гарик односложно согласился с его словами и все трое вышли из машины. С Отцом поздаровались и остальные.
— Надеюсь, из разговора, подчерпну много полезного, — добавил Радист, пожимая руку Отцу.
— Это же ты тот паренёк, что прошёл Чечню? — закашлявшись, спросил Отец.
— Да, всё прально, я.
Отец кивнул.
— Жигуль, кофе хотите? — Отец оглянул всех гостей и снова закашлялся, прижимая платок ко рту.
— Да, можно.
— Ну пойдёмте.
Глава 10
Писарь выкинул окурок в огонь и обошёл лагерь. Соля поднимал тост за "тех, кого с нами нет". Инициатором был застолья Рыжий.
На ходу Писарь зашёлся кашлем, остановился и продолжил обход, пока не наткнулся глазами на очертания капкана. Лишь удачно упавший свет позволил ему заметить его. Он упёр руки в бока и задумался, прикидывая формулировки будущих приказов.
Парни навряд ли поддержат его инициативу укрепить лагерь на ночь глядя. С другой стороны, он исполнял обязанности командира группы, каждое его слово приравнивалось к слову Жигуля. Писарь, несмотря на обострившееся чувство опасности, источником которого, как он думал, была недостаточная плотность ловушек в лесу, развернулся и пошёл к пригорку. Лодочник вглядывался в бинокль куда-то в одну точку, иногда убирая окуляры от глаз.
— Что видишь? — на подходах спросил Писарь, пытаясь уловить хоть какое-то движение в замершей картинке мёртвого города.
— Кажется, кто-то двигался вон в том доме, который второй от дороги.
— Дай, — Писарь встал рядом и протянул руку к Лодочнику. Тот передал бинокль. — Какой этаж?
— Последний, самое правое окно.
Писарь какое-то время постоял с биноклем, концентрируясь на окнах пятого этажа. Ничего. Он вернул бинокль и, как только хотел сойти с пригорка, увидел движение у основания здания. Писарь снова взяв бинокль, не описывая увиденного Петру раньше времени.
— Увидел? — равнодушно поинтересовался Лодочник.
— Показалось.
Бинокль вернулся постовому.
— Как себя чувствуешь? — спросил Писарь.
— Не жалуюсь.
— А всё-таки?
— Лучше одних, не хуже других. По крайней мере, не просыпаюсь от своего же кашля.
— В этих местах это уже можно считать достижением, — подытожил Писарь.
— Ты сам-то как?
— Кашель. Терпеть его уже не могу.
— Всё первое поколение, что туберкулёзники. Жуть.
— Как думаешь, лекарство будет? — после небольшой паузы спросил Писарь.
— Бу-удет. Когда-нибудь потом. Но сам по себе кашель ничего не значит. Вон, Филин, жил-жил и умер. Никто не заметил, что кашель участился или ещё что-то. Просто в один день из-за боли не смог встать, — Лодочник пожал плечами, — бедняга натерпелся.
— Я бы не стал ждать лишний день и мучаться в конвульсиях.
Между ними воцарилось молчание. Привычную тишину прерывал шум застолья.
— Есть планы на завтра? — спросил Лодочник.
— Есть. Хочу парней выгнать в город.
— Обе группы? У нас же троих нет?
— Нет. Хочу три группы по одному.
Лодочник убрал бинокль от глаз.
— Думаешь, разумно?
— Да, — Писарь кивнул, — более чем. Я, Лысый и Рыжий. Ты с Солей здесь.