Резаный бурчал яростные угрозы, оскорбления и, реже, проклятья себе под нос. Олег уже перестал реагировать на подобные выходки и просто держал Резаного в неприятном захвате. Спина затекала и сидеть в том положении становилось не только неудобно, но ещё и больно. Он не представлял, какого сейчас Резаному.
Сделав шаг назад, затем ещё один, он ушёл от пленника. В голове родился вопрос, что будет, если Резаного "оправдают" Жигуль с Бобром. Кто знает, что для него хуже. Радист ещё раз обернулся на Резаного и пошёл к Жигулю.
Редко в какое время в лагере было многолюдно.
— Сегодня на разведку идём? — на пониженном тоне спросил Радист.
— Идём. Только на территорию Стекла. Ты, понятно, остаёшься в лагере.
Радист сглотнул.
— Уже знаешь, куда кто пойдёт?
— Есть пара мыслишек, — неуверенно сказал Жигуль.
— Может, и Бобр что подскажет?.. Всё же, это и в его интересах.
Жигуль посмотрел в глаза Радисту, несколько раз кивнув, воцарилась пауза и даже гул лагеря не заглушал её. Наконец послышался звук мотора. Лоток на своей машине уже мчался в лагерь с Бобром на борту. Резаный оживился и завопил угрозы с новой силой. Олег заломил ему руку, но он, будто, не обращал внимания, иногда кидаясь оскорблениями и в Лысого лично.
— Радист, встреть их. Сюда не зови. Не оправдывайся, не извиняйся...
— Я знаю, Жигуль, не волнуйся.
Гарик положил руку на плечо своему бойцу.
— Не подведи.
Машина приближалась. "Жигульские" засуетились, будто не ждали визита соседей. Писарь оставался на своём месте, затем поднял глаза на Жигуля.
— Что? — кивнул ему Гарик.
— Мне выйти с тобой к Бобру?
— Нет. Нужно будет — позову. Я всё видел, расскажу, как всё было, — снисходительно, через чур приторно, проинструктировал его Жигуль. Писарь кивнул. — Рыжий, — крикнул Гарик, отворачиваясь. Тут же показалась голова Васи откуда-то из-за палатки.
— Чего, Жигуль?
— С нами пойдёшь. Если поведу гостей в лагерь, придётся обыскивать. Справишься?
Рыжий осмотрел "жигульских", ходящих по лагерю, затем кивнул.
— Жигуль, — подошёл сбоку Лодочник, — давай я?
— Нет. Останешься в лагере. Не обсуждается, — спокойно ответил Гарик и Лодочник принял этот ответ.
— Когда пойдём? — подошёл Рыжий с кобурой на поясе.
— Сними, — кивнул на кобуру Писарь.
— Сними, нечего провоцировать людей. Никому ты ничего не докажешь, — кивнул Жигуль.
— Я пошёл, — Радист собрался с духом, встал и двинулся в сторону приближающегося шума.
— Умно — послать на "пост" искалеченного, — кивнул в спину уходящему Радисту Писарь.
— Получил ранение в бою. Почётно, — вклинился в разговор Соля, наконец облачившись в бронежилет и показавшись на публике.
— Сними, — в один голос сказали Жигуль и Писарь. Соля, сглотнув, посмотрел на Жигуля и пошёл к своей палатке.
— Клоуны, — уселся рядом Лодочник.
Лагерь постепенно успокаивался. Даже Резаный стих.
— Подъехали, — заметил Писарь, не двигаясь.
— Слышу, — прошипел Жигуль, встал и двинулся к Резаному, которого до сих пор держал Лысый.
— Резаный, — подошёл к нему Гарик, — могу предложить воды и полотенце.
— Спасибо, Гарик, я лучше так, — покрыл матом, проклятьями и угрозами Жигуля Резаный, затем сплюнул.
— Отпусти его, Лысый.
Олег сразу отпустил руку пленника, та неестественно двигаясь, выпрямилась по шву. Опираясь на здоровую руку, Резаный поднялся. Перед ними стоял зверь, готовый прямо сейчас разодрать Олега, а затем Жигуля голыми руками.
Гарик заметно напрягся. В глазах Резаного это выглядело проявлением слабости, что обозлило пленника ещё сильнее. Несмотря на его ужасный внешний вид и всю ту грязь, налипшую на него, он не выглядел жертвой.
— Резаный, тебя пригласят, когда захотят услышать.
— Не-ет, Гарик. Ты не в том положении, чтобы диктовать условия, — Резаный "орлом смотрел" на Гарика, смакую каждое слово. — Это тебя свиснут, как только понадобишься.
— Бобр не тот человек, которого купит твой внешний вид. Одумайся, Резаный, пока можешь, — Жигуль развернулся и, больше не оборачиваясь, пошёл встречать гостей.
Бобр уже подъехал и остановился в нескольких метрах от одиноко стоящего посреди дороги Радиста. Повязка, держащая руку уже испачкалась. Он, опустив глаза на неё, только сейчас заметил её состояние. Менять что-то было уже поздно.
Из машины вышли трое: Бобр, Лоток и Вова Художник — облачённые в бронежилеты, с автоматами на плече и пистолетами в кобурах, закреплённых на правых бёдрах. Они выглядели как солдаты. Осмотрев их, Радист чертыхнулся про себя. "Бобровские" выстроились напротив Радиста, будто он был единственной преградой, отделяющих их от лагеря.