— Что ты знаешь? Почему они охотятся за ней?
Михаил мне не отвечает. Он просто разворачивается и выходит из палаты. Я звоню Джио, когда медленно выхожу из больницы в гребаном халате с выставленной напоказ задницей. Но сейчас мне, блять, все равно. Все, что имеет значение, — это вернуть Зои.
— Вин? — Джио отвечает на мой звонок.
— Не тот брат. Где ты?
— В районе складов. Какого хрена ты делаешь, Марсель? — Ворчит он.
— Еду за своей девушкой. Сейчас отправлю тебе ее местоположение.
— Откуда ты знаешь, где она? — спрашивает он.
— Потому что я установил трекер на ее телефон, как сделал бы любой хороший, мать его, партнер. Встретимся там.
— Оставайся в гребаной больнице. Мы с Санто поедем за ней, — говорит Джио.
Я отключаю звонок и продолжаю идти по больнице с черепашьей скоростью.
— Принеси мне обезболивающее, — говорю я через плечо Вину. — Встретимся у входа.
— Сейчас, — говорит он, вытаскивая из кармана джинсов пакетик с таблетками. Я не спрашиваю, что это за таблетки, прежде чем принять две из них.
Я удивляюсь, когда вижу Михаила, стоящего у входа в больницу и орущего в телефон на разъяренном русском. Я понятия не имею, что за хрень он несет, да мне и все равно. У меня сейчас одна цель — добраться до Зои, пока не стало слишком поздно.
— Подожди, — кричит мне Михаил, когда я прохожу мимо него. — Садись в гребаную машину. — Он кивает в сторону ожидающего его автомобиля.
— Зачем?
— Потому что если с тобой что-нибудь еще случится — что угодно — Зои этого не переживет. Так что сядь в эту гребаную машину, если хочешь помочь мне вернуть дочь и жену.
Я не двигаюсь.
— Иззи у них?
— Нет, она, блять, пошла к ним добровольно, — рычит он, проталкиваясь мимо меня. Он забирается на переднее сиденье машины.
Я смотрю на Вина и пожимаю плечами, когда подхожу и осторожно протискиваюсь на заднее сиденье.
— Зачем им твоя жена?
— Почему ублюдки вообще чего-то хотят? Из-за денег, власти, мести. Выбирай сам. Неважно. Они не успеют перевести дух, чтобы получить хоть что-то из этого, — рычит Михаил, когда машина трогается с места.
Глава 32
Что-то брызгает мне в лицо, заставляя открыть глаза. Приходится приложить немало усилий, чтобы сфокусировать взгляд. Все вокруг расплывается. Я поднимаю руку и провожу по лицу, вытирая воду.
— Хорошо. Ты проснулась. Как раз вовремя, черт побери, — раздается хриплый голос.
Голова раскалывается. Такое ощущение, что внутри нее работают тысячи отбойных молотков. Будто бы крошечные человечки просто стучат по ней. Делают все возможное, чтобы помучить меня. И тут, подобно удару молнии, в моем сознании вспыхивает картина.
Марсель. Он лежал на земле. Было так много крови. Он не двигался. И Иван. Он…
Слезы застилают глаза, когда резкий голос снова кричит на меня.
— Вставай.
Я не двигаюсь. Не могу. Все, о чем я могу думать, — это Марсель. Его больше нет. Из-за меня. Я не могу… Моя грудь вздымается, когда легкие с трудом пытаются набрать воздуха.
— Какого хрена? Вставай, мать твою, пока я тебя не заставил.
Мне уже все равно. На то, что он говорит, и на то, что со мной происходит. Они ничего не могут со мной сделать. Если Марселя больше нет, я хочу уйти с ним. Пусть этот парень прикончит меня. Я не знаю, чего он хочет, и мне все равно. Я просто хочу, чтобы это закончилось.
Я знала, что испытываю судьбу, связываясь с Марселем. Влюбляясь в него. Санто был прав. Любовь — это игра в одни ворота, которая ведет прямо к разбитому сердцу. У меня болит в груди. Это так больно. Я думала, что знаю, что такое боль. Думала, что видела худшее из худшего. Я ошибалась.
Потерять Марселя; увидеть, как он умирает из-за меня. Хуже этого уже ничего не будет. Вот почему, когда этот парень, кем бы он ни был, начинает выкрикивать команды, я предпочитаю игнорировать его.
Я уже сталкивалась с этим раньше. Мое подчинение не имеет значения. Я знаю, что он сделает со мной все, что захочет, независимо от того, сколько я буду умолять или пытаться выпутаться из этой ситуации. С монстром невозможно договориться. А этот монстр… он убил Марселя.
Он. Убил. Марселя.
Я зажмуриваюсь, когда во мне нарастает внезапный приступ гнева. Сначала маленький уголек, который очень быстро разгорается в пламя, и это пламя разжигает во мне что-то еще. Ярость настолько дикая, что я чувствую, как дрожу всем телом.