Кстати, подозрения с Фёдора и Ольги Гуровых я бы тоже снимать не стал. Старший Гуров вполне же мог обойти наследством и их в пользу бывшей актрисы. Да, они, в отличие от остальной родни, второй брак Захара Модестовича приняли, но в какой мере это принятие было искренним, а в какой обусловленным ожиданием наследства? И если дело было именно в наследстве, то уж вряд ли главе семейства такое оставалось неведомым… Нет, думайте что хотите и как хотите, но причина преступления кроется в изменении Гуровым своего завещания и ни в чём ином. Кем бы ни был отравитель Захара Модестовича, это гнусное преступление он совершил, чтобы новое завещание старшего Гурова не вступило в силу, а лучше бы даже и вовсе не было написано. Даже если и выяснится, что отравителем был или была кто-то из прислуги, совершили он или она это преступление в интересах либо Ангелины Павловны, либо Фёдора Захаровича и Ольги Кирилловны.
В начале розыска сплошь и рядом бывает так, что один вопрос, даже будучи решённым, тут же тянет за собой другой. В нынешнем случае до решения любого из обозначенных мною вопросов было ещё ой как далеко, а тот самый другой вопрос уже явственно звучал в моей голове: а откуда вообще в доме стало известно, что Захар Модестович собирается изменить завещание? С предположением Друбича о том, что Гуров вряд ли бы стал заранее радовать домашних этаким известием, я лично готов был согласиться, но тогда получается, что о грядущем изменении в доме узнали как-то иначе. Как? Ну мало ли… Гуров мог проговориться и сам, мог обсуждать это с женою или сыном, а проговорился уже кто-то из них, да и подслушивание тоже никто не отменял. Кстати, подслушивание вовсе не обязательно было целенаправленным, говорить могли на повышенных тонах, вот кто-то невольно и услышал… Хотя, конечно, могло быть и иначе. Повторная женитьба старшего Гурова сама по себе подразумевала скорое изменение его завещания, и Гуров-младший, интересы коего оное изменение так или иначе затрагивало, должен был этим вопросом озаботиться. Уж как именно он озаботился — следил ли за отцом или подкупил кого из служащих Друбича — не знаю, но… Но тут я был вынужден признать эти свои рассуждения чушью — слишком всё в них смотрелось сложным, неоправданно сложным, я бы сказал. Захар Модестович и Ангелина Павловна поженились три года назад и что, все эти три года Фёдор Захарович подслушивал разговоры отца или платил писарю из конторы Друбича? Не смешите, самому уже смешно… Нет, утечка сведений о новом завещании произошла именно в доме.
Вот всё это я на старшего губного пристава Шаболдина и вывалил, вогнав его в тягостную задумчивость. Ну так сам же спросил, что я думаю, вот пусть теперь и свою голову упражняет, не одному же мне.
— Значит, так, — от размышлений к составлению плана дальнейших действий Борис Григорьевич перешёл на удивление быстро. — Дарью эту, как её…
— Кошелеву, — подсказал я.
— Да, Дарью Кошелеву надо допросить. И не в доме допросить, а здесь, по всей форме. Только прежде постараюсь узнать, не проходила ли она хотя бы по какому делу о растлении.
А вот это он здорово придумал! Если мои догадки верны и если её нелёгкая жизнь нашла своё отражение в бумагах губного сыска и губной стражи, побудить Дашу к откровенности это изрядно поспособствует.
— Устроим ей с Погореловым очную ставку, — продолжал Шаболдин блистать розыскной премудростью. Очевидность такого решения совсем не умаляла его верности. — В Минск я тоже напишу, пусть пришлют, что у них там по Красавиной. А потом поглядим, что и как, — бодро закончил он.
— У вас-то, Борис Григорьевич, какие новости? — я решил, что пора и приставу со мной делиться.
Новости у Шаболдина имелись. Он выяснил, что следить за тем, чтобы графин с водой в спальне Гурова к моменту отхода его ко сну был всегда наполнен, входило в обязанности Смиглого. Днём воду в графине могли пополнять и горничные, но вечером Смиглый выливал всю остававшуюся в графине воду и наполнял его заново. Похоже было, что яд в графин добавили ночью, причём уже после того, как Гуров хотя бы раз отливал воду из графина в стакан — иначе бы в графине просто не хватило места для того количества яда, каковое, как высчитал губной прозектор, убило Гурова. Вероятность того, что часть воды из графина убийца вылил, Шаболдин считал малой — в самой спальне вылить воду было просто некуда, а заходить в имевшийся там хозяйский ватерклозет означало бы для отравителя лишнее время на месте преступления и проистекающий отсюда повышенный риск быть замеченным. Проще всего добавить в воду яд было бы, конечно, самому Смиглому, но обсудив такое предположение, мы с приставом его отвергли. Да, со смертью хозяина Смиглый получал сколько-то по завещанию, скорее всего, те же триста рублей, что Гуров завещал ему раньше, но, во-первых, знал сам слуга о том или нет, установить невозможно, а, во-вторых, гибель Гурова влекла за собой и немалые неприятности для Смиглого — под вопросом оказалось сохрание им места в доме, а в его года искать себе новую службу не так-то и просто.