— Отец велел Елизавете рассказать вам, — младший Погорелов держался слишком уж важно для своего всё ещё неопределённого положения. Ему бы радоваться, что губные позволили покинуть на время дом, а он тут строит из себя надзирателя за сестрой. Ну, это недолго и поправить…
— Отрадно слышать, — отвесил я девице лёгкий поклон. Именно ей, как бы полуотвернувшись от её брата. — Присутствие Николая Матвеевича при нашей беседе вас, Елизавета Матвеевна, тяготить не будет?
Означенный брат чуть не разинул рот от этакого афронта. Ну да, здесь ему не тут, как говорили в моей прошлой жизни.
— Н-нет, — говорить при брате ей явно не особо и хотелось, но и нарушить инструкции, коими её наверняка снабдили дома перед походом ко мне, она не решалась.
— Что же, присаживайтесь, — я пододвинул барышне кресло на колёсиках. — И вы тоже, — её брату я просто указал на другое. — Итак, — я уселся сам, чтобы видеть обоих, — я вас слушаю.
— Я несколько раз вынуждена была отказываться от приглашений подруг сходить вместе в кофейню, — вымученно призналась Елизавета, как бы ненароком обходя вопрос о денежных затруднениях семьи, — и когда Ольга предложила мне пари на двадцать пять рублей, что я не смогу изобразить Ангелину… Павловну, — запнувшись, она всё же поименовала бывшую актрису по отчеству, — я согласилась.
— Пари? — удивился я.
— Да, пари, — подтвердила Елизавета. — Ольга сказала мне, что у Николаши роман с Ангелиной, — ага, на сей раз просто «с Ангелиной», — я ей не поверила, она предложила мне убедиться самой, но для этого я должна была бы изобразить Ангелину, а Ольга сомневалась, что я смогу. Вот мы с ней и поспорили на четвертной.
— И в чём заключалась суть вашего спора? — спросил я, примерно уже представляя, что именно услышу в ответ.
— Я должна была взять шлафрок Ангелины, надеть его и сделать вид, будто выхожу из спальни Захара Модестовича, — опустив глаза, рассказывала Елизавета. — Потом пройти в спальню к Ангелине, чтобы меня видел брат, закрыть дверь на защёлку и ждать, пока Николаша уйдёт.
— Елизавета! — с осуждением воскликнул её брат, удостоившись от меня взгляда, от которого тут же и утих. Надо же, пусть моя военная служба и оказалась недолгой, чему-то я там научился…
— А вы, Елизавета Матвеевна, не боялись, что Ангелина Павловна проснётся и, скажем так, сильно удивится, увидев на вас свой шлафрок? — я говорил подчёркнуто ровным голосом, старательно пряча любые чувства, хотя больше всего на свете мне хотелось высказать этой дурочке, что именно я о ней думаю. Высказать, замечу, не всё, но ей бы, уж поверьте, хватило. — И, кстати, откуда вам было знать, когда именно ваш брат к ней отправится?
— Ольга сказала, что Ангелина пьёт снотворное и спит как убитая, — ответила самая младшая из Погореловых. — А когда Николаша пойдёт, она мне обещала сказать, я должна была ждать у себя в комнате.
Так, а вот это нуждалось в прояснении. Что Ольга Гурова, оказавшаяся устроительницей спектакля, едва не стоившего сидевшему напротив меня герою-любовнику обвинения в убийстве, знала время его похода на третий этаж, было и так понятно, но вот откуда она это знала — вопрос…
— Заходить в спальню Захара Модестовича я даже не собиралась, — продолжала Елизавета. — Ольга постучала мне в дверь, я быстро поднялась на третий этаж, зашла в спальню Ангелины, надела её шлафрок и вышла в коридор. Когда услышала шаги Николаши по лестнице, подошла к двери спальни Захара Модестовича и приоткрыла её, а как Николаша вышел в коридор, сразу закрыла, ушла в спальню Ангелины и закрылась на защёлку. А потом Ольга поскребла в дверь, как мы с ней условились, и я вышла. Она мне четвертной отдала, вот и всё. Я, наверное, минут десять там была, Ангелина так и не заметила ничего, спала вправду как убитая.
— Я так понимаю, Елизавета Матвеевна, узнав, что именно в ту ночь отравили Захара Модестовича, вы испугались и решили промолчать, но выигранные деньги потом потратили в кофейне, о чём как-то и узнал ваш уважаемый отец, — вслух предположил я. Девица кивнула.
— Дома я так и не сказала, откуда взялись деньги на кофейню, — повинилась Елизавета. Ага, брата с нею, значит, для того и отправили, чтобы заодно и узнать, в чём тут дело.
— Что ж, — пора было с ними заканчивать, — давать вашему, Елизавета Матвеевна, поступку оценку я не буду, на то у вас родители есть. По той же самой причине вам, Николай Матвеевич, я ничего не скажу по поводу ваших отношений с Ангелиной Павловной. Но! — слишком уж резко младший Погорелов приосанился, надо его опять малость укоротить. — Но от попыток те отношения возобновить я бы вас самым настоятельным образом предостерёг. Сейчас прошу подождать несколько минут, я напишу Матвею Николаевичу записку и попрошу вас её передать.