Я вышел из гостиной, в кабинете быстро написал старшему Погорелову записку с извинениями за причинённые ему неприятности, заверив его в своём глубоком почтении и попросив не наказывать строго неразумных своих детей. Предлагать гостям угощение не стал, и не из вредности вовсе, а исключительно в воспитательных целях.
— Вот, — записку я отдал в руки Николая, всё-таки пусть почувствует хоть какую-то ответственность. — На словах передайте Матвею Николаевичу, что мы с господином старшим губным приставом сделаем всё, от нас зависящее, чтобы история вашей, Елизавета Матвеевна, неосмотрительности, и ваших, Николай Матвеевич, амурных похождений в суде не озвучивалась. Не смею более вас задерживать и надеюсь, следующая наша встреча, ежели ей суждено случиться, произойдёт при более благоприятных обстоятельствах.
Выпроводив младших Погореловых, я скорчил себе в зеркале стр-р-рашную рожу, тут же, однако, рассмеявшись. Вот интересно, сумеет ли Николай уговорить сестру не выдавать родителям его амуры с дядиной женой, а Елизавета — убедить брата промолчать о том, откуда всё-таки она взяла деньги на кофе и сладости? Впрочем, не моя это забота, сами пусть разбираются и привыкают быть взрослыми. Я в их годы уже орден получил из рук короля баварского, а эти… Дети детьми, честное слово! И дети, кстати, малость уже испорченные. Не знаю уж, как Матвей Николаевич с Анной Модестовной их воспитывали, но ведь даже не попытались ни брат, ни сестра поинтересоваться, имеет ли глупое пари Елизаветы хоть какое-то отношение к убийству… Да и ладно, не моя это забота. У меня и своих дел хватает, а ещё и к Шаболдину заскочить надо.
— Вот дурачьё! — припечатал Борис Григорьевич, выслушав меня. Скромный какой, мог бы и выругаться, я бы понял. — Не посчитайте, Алексей Филиппович, лестью, но вы и в более юные года куда больше рассудительности и ума выказывали!
Я не посчитал. Правда же, выказывал, было дело, чего теперь прибедняться-то?
— Однако же, Алексей Филиппович, что-то у нас всё чаще и чаще Ольга Кирилловна упоминается, — вернулся Шаболдин к делу. Не согласиться с ним было невозможно, но я ограничился кивком, видя, что пристав высказал ещё не всё, что хотел. — Я вот, грешным делом, подумал: а не она ли у нас главной злодейкой окажется?
Хм, смело… Кстати, не исключено, что пристав прав. Или нет? Но углубляться в умствования вот прямо сейчас совершенно не хотелось, так что я выдал отговорку в том смысле, что может случиться и так, но пока о том говорить рано. Мы ещё уточнили наши планы на ближайшее будущее и я отбыл домой.
Дел у меня, как уже сказал, хватало. Мало того, что Леонид обещал мне встречу с царём ещё до Рождества, то есть не позднее, чем через три седмицы, так через седмицу с небольшим у меня защита диссертации, профессор Маевский уже предупредил, и официальное уведомление мне утренней почтой сегодня доставили, только и успел его просмотреть перед приходом Погореловых. И тем не менее, готовясь к историческому для себя событию, я не оставлял мыслей и о розыскном деле.
Никаких принципиальных возражений против того, что именно Ольга Гурова и окажется не просто отравительницей, а, как изящно выразился Шаболдин, главной злодейкой, я не видел. В конце концов, пример тётки моей Ксении Николаевны, чтоб её черти угольями не обделяли, у меня имелся. [2] Пока к тому и шло — и письмо Василию Гурову она писала, и глупенькую Лизу Погорелову использовала, чтобы подставить её тоже не сильно умного брата, да и у меня личное впечатление от общения с нею осталось не самое приятное. Женщина она, мягко говоря, недобрая, и вполне могла за мужа и вместо мужа решить вопрос о наследстве. Но и против её главной роли в убийстве доводы тоже наличествовали. И главный среди них — тот же Василий Гуров, точнее, его права при наследовании по обычаю. Да, оспорить их в суде и сократить долю младшего сына вполне, как говорит многоопытный присяжный поверенный Друбич, возможно, но заниматься этим должен Фёдор Захарович. Он, а не его супруга, будет обращаться в суд с иском, если женщина замужем, сама она никаких судебных исков подавать не вправе. Да, даже о разводе, но это не в суд подаётся, а в епархиальное управление — заключение и расторжение брака у нас тут прерогатива церкви и лишь в исключительных случаях эти вопросы решаются совместно церковью и светскими властями. Так что подождём пока считать Ольгу Кирилловну главной злодейкой, подождём.
Хотя, конечно, выходит, что прав Борис Григорьевич с Гуровыми, по крайней мере, очень на то похоже. Да и ладно, мы же с ним не соперники в деле, а соратники. И всё-таки никак не оставляло меня ощущение, что мы с приставом что-то упускаем. Да вот хотя бы то, откуда Ольга Гурова знала, когда именно Погорелов отправится к Ангелине Павловне…