…Пребывание у меня в гостях одного из ведущих практикующих артефакторов в Царстве русском Ивана Матвеевича Дикушкина ознаменовалось историческим событием — в первый (надеюсь, что и в последний) раз в своей теперешней жизни я напился, что называется, в полный хлам. Начиналось всё чинно и благопристойно — раз уж не вышло прямо после защиты заказать банкет в ресторации, мы с Иваном Матвеевичем решили отметить это дело, пропустив по чарочке-другой. Пропустили, потом Варвара Дмитриевна оставила наше скучное общество и отправилась в Ильинский пассаж, и мы пропустили ещё по паре, продолжая беседовать на представляющие обоюдный интерес темы. И надо же было такому случиться, как раз после второй добавочной чарки Дикушкин и ляпнул, что, мол, это всё, конечно, хорошо, что я там рассказывал про обучение, но как раньше артефакторов учили прямо на заводах и фабриках, так и дальше учить будут, потому как сами артефакты везде тоже под свои потребности наполняют. Сказано это было в неподражаемой дикушкинской манере — с шуточками-прибауточками, смешками и подначками, в общем, в бывшем моём мире Иван Матвеевич имел бы заслуженную репутацию квалифицированного тролля. Я резонным образом возразил, что сохранится такое положение ненадолго, вот открою свой завод, выведу его на полную мощность и начну выдавать промышленные артефакты в товарных количествах, уничтожая кустарщину в этом деле на корню. В искусстве троллинга мне до Ивана Матвеевича, конечно, далеко, но кое-что и я умею, так что безнаказанными его подначки не остались. Ну, и пошло-поехало…
Поскольку дискуссия, если нашу с Дикушкиным беседу можно было так назвать, шла всё-таки на тему, в которой мы оба специалисты, то все эти подковырки, утончённые и не очень, не подталкивали нас к пересечению взаимно установленной ещё при совместной работе в Усть-Невском границы. И вот когда я, говоря о распространённом среди нынешних артефакторов подходе к работе, рассказал анекдот из девяностых годов прошлой моей жизни про «мерседес» с пепельницей, [3] заменив, понятно, «мерседес» на карету, а нового русского на богатого купчину, Иван Матвеевич, кое-как отсмеявшись, предложил за удачную байку выпить. Идея обоим понравилась, и каждая новая шуточка так и сопровождалась очередной чаркой. Шутили мы, должно быть, немало, потому что к возвращению Вареньки были уже никакущие.
Господи, стыдно-то как перед Варварушкой было! Ну потом, понятное дело, на следующий день. Иван Матвеевич, отдам ему должное, тоже понимал, что выглядел перед хозяйкой не лучшим образом, так что тот самый следующий день у нас с ним прошёл исключительно в деловых разговорах, а о хмельном ни он, ни я даже не заикались. Дикушкин, пусть и с многочисленными оговорками, признал-таки, что будущее за серийной фабричной выделкой артефактов, согласился с необходимостью введения на них стандартов, но особенно приятно было услышать от него вот почти буквально следующее:
— Знаете, Алексей Филиппович, вот кто бы другой такое говорил, так бы с ним дальше и спорил. А вам поверю и пожелаю удачи. Пусть эта ваша удача и оставит меня без куска хлеба, но я старый, мне до конца дней хватит и того, что уже заработал.
— Да что вы говорите такое, Иван Матвеевич! — возмутился я. — Всегда останутся такие работы, которые ни под какой стандарт не подвести, и нужны будут люди, способные такие работы на должном уровне выполнить. И раз работа у них будет уникальной, то и платить им будут куда как больше. Так что не мне вы удачи пожелали, а нам всем, и себе в том числе.
— И то верно, Алексей Филиппович, — повеселел Дикушкин. — Тогда и правда, всем нам удачи!
— Кстати, Иван Матвеевич, — хорошим настроением Дикушкина надо было пользоваться, — паи своего предприятия на бирже я продавать не буду, но вам, если пожелаете, охотно уступлю сколько-то. Нет желания?
— Ну отчего же нет, есть, Алексей Филиппович, конечно, есть — поверил, значит, многоопытный артефактор, что дело доходным окажется! — Вы мне тогда уж телеграфируйте в Усть-Невский, премного благодарен буду!
Проводив гостя на вокзал, я вернулся домой в некотором смятении, размышляя, к чему мне готовиться. Нет, что Варя устроит мне скандал по поводу наших с Дикушкиным подвигов на ниве злоупотребления горячительными напитками, я не опасался, но она же у меня умная, может и посмеяться так, что мало не покажется.
— Алёша, а что за песню вы с Иваном Матвеевичем пели? — этакого вопроса я, честно говоря, не ожидал.
— Не помню, — честно признался я. Я и правда не мог припомнить, чтобы мы с Дикушкиным ещё и пели.
— Да печальную такую, но больно уж красивую, — вздохнула супруга. — Про ямщика замерзающего. Ты пел, а Иван Матвеевич подпевал тебе.