Судя по довольным личикам названных царевны и боярыни, они совсем не скучали, наверняка и у них нашлось, о чём поговорить, и уж точно их беседа была не такой деловой и обязывающей, как у нас с царевичем.
Вернувшись за стол, мы выпили горячего сбитня с лимоном, что в рассуждении нашего с Варенькой скорого выхода под начавшийся дождь смотрелось делом весьма предусмотрительным, а там пришло время и прощаться. Я заверил хозяев, что уже вскоре и мы пригласим их на столь же приятное застолье, получив в ответ высказанную и Леонидом, и Татьянкой надежду на скорую встречу, и мы с супругой, тяжко вздохнув, вышли в мокрую темноту. Леонид отрядил слугу с огромным зонтом сопроводить нас до кремлёвских ворот, там мне относительно быстро удалось поймать извозчика, и, отпустив нашего сопровождающего да одарив его серебряным полтинником, мы отправились домой.
[1] Заместителя (устар.)
[2] См. роман «Хитрая затея»
[3] См. роман «Семейные тайны»
[4] См. роман «Царская служба»
Глава 2. Работа над ошибками
Пока Борис Григорьевич получал честно заслуженный орден и отмечал в кругу сослуживцев столь знаменательное в своей жизни событие, я, дабы не терять зря времени со своими учебно-научными делами, отправился в университет.
— Чем порадуете, Михаил Адрианович? — поинтересовался я у профессора Маевского после взаимных приветствий.
— Порадую, Алексей Филиппович, порадую, — с хитроватой улыбкой ответствовал профессор, явно пребывая в благостном состоянии духа. — В будущий четверг состоится заседание учёного совета, где будет рассмотрен вопрос о вашей диссертации. Как я понимаю, сама диссертация у вас в целом готова?
— Осталось переписать набело, — подтвердил я.
— Не затягивайте с этим, Алексей Филиппович, — посоветовал Маевский. — Я буду просить учёный совет назначить день публичной защиты вашей диссертации. Тем более, год со дня принятия тезисов учёным советом уже прошёл, практическая основа вашего труда сомнений у совета не вызвала и получила его одобрение, пора теперь завершать дело к общему удовлетворению. Должен вам сказать, — профессор доверительно понизил голос, — Мюнхенский Людвиго-Максимилиановский университет заслуженно считается лучшим в мире по преподаванию артефакторики, и мои коллеги с радостью ухватились за возможность хотя бы как-то превзойти в том вашу альма-матер.
— Что же, Михаил Адрианович, примите мою искреннюю благодарность за помощь и участие, сегодня же отдам диссертацию в переписку, — слова профессора я понял как намёк на будущую успешную защиту. — Кстати, как успехи у Ивана Лапина?
Да, Ваня теперь учится в университете, убедил я его, что без системного высшего образования выше мастера он не поднимется, а парень уже вошёл во вкус, быть хоть каким-то, да начальством ему понравилось. Понятно, сейчас, оставив на время учёбы место мастера на нашем Александровском заводе, он слегка просел в доходах, но именно что слегка — я ему устроил покупку некоторого количества паёв и подсказал, какие прикупить казённые ценные бумаги, так что не так уж ему сейчас и трудно. Он, кстати, успел уже жениться и молодые супруги сейчас ждали ребёнка, а тут ещё переезд в Москву и наём жилья по ценам повыше, чем в Александрове… Но ничего, Ваня молодец, не ропщет, гранит науки грызёт с должным старанием и видимыми успехами. Вот и Маевский его похвалил, что тоже меня порадовало — не ошибся я в Лапине, стало быть…
Вообще, университет я покинул в прекраснейшем расположении духа, однако же по пути домой оно, по мере осмысления истинного положения дел, связанных с моими учебными и научными затеями, постоянно ухудшалось, и дома я предался размышлениям, уже далеко не столь благостным. Да, анализировать причины своих неудач — дело, безусловно, необходимое, а если анализ проведён правильно, то ещё и полезное, но при всём при том столь же безусловно и неприятное. Тем не менее, заниматься пришлось именно этим — разбираться, почему провалилась моя затея с созданием системы обучения артефакторов.
На первый взгляд, вроде бы никакого провала не наблюдалось, более того, имелись явные и неоспоримые успехи — профессор Маевский, а чуть позже и профессор Долотов успешно обучили по моей методе каждый почти по полтора десятка человек, из двадцати семи обученных у двадцати шести поднялся по итогам испытания разряд одарённости, а у единственного оставшегося и без того разряд был третьим, то есть для простого артефактора очень даже высоким. Господа профессора дали самые благоприятные отзывы для учёного совета, про почти решённый вопрос с допуском диссертации к публичной защите Маевский мне уже сказал, и как я понял, если не произойдёт чего-то совсем уж из ряда вон выходящего, то защита будет успешной. Но, увы, всё это смотрелось не более чем утешительным призом, потому что с коммерческой стороны дела обстояли, мягко говоря, неудовлетворительно.