Но с каким же довольным и даже горделивым видом стояла сестрица, пока мы с Варенькой разглядывали эти замечательные рисунки! Честно говоря, настолько она смотрелась этакой триумфаторшей, что захотелось слегка её подначить.
— И что, вот ни капельки прямо и не волнуешься? — поинтересовался я у юной художницы.
— Ну, Алёша, я же вижу, ты порядок не перепутаешь, а что мне за сами рисунки волноваться-то? — да, с самомнением у Оленьки всё просто прекрасно.
Но рисунки и правда были хороши, тут волноваться действительно не за что. Если я ничего не путаю, это третья и теперь уже окончательная версия иллюстраций, сделанных названой сестрицей к полюбившейся ей сказке. Что ж, лучше, пожалуй, и не сделать. Как Оленьке удалось сохранить присущую всем её работам (разве что кроме тех, что она делала по принятым в гимназии правилам) живость, почти избавившись при этом от обычных для неё лёгкой незавершённости и доверительно-снисходительной к зрителю небрежности, я спрашивать сестрицу не стал. Не было у меня уверенности, что она сможет внятно мне это объяснить, а если и сможет, то смогу ли я эти объяснения понять, тоже вопрос. Спишем на чудо, тем более рисунки получились и вправду просто чудесными. Что ж, не выявили у Оленьки в гимназии магическую одарённость, зато Господь не поскупился для неё на другой дар, не менее ценный и уж точно намного более редкий. Уговорить после такого отца с матушкой отпустить Оленьку со мной на встречу с издателем Смирновым мне большого труда не составило — раз уж захотелось сестрице своими глазами увидеть «того самого Смирнова, который книжки печатает», то так тому и быть.
Над псевдонимом я долго не думал — в бывшем моём мире сказку написал Александр Волков, под тем же именем выйдет она и здесь. Парадокс, однако — вроде и плагиат, а вроде и нет, имя-то одно и то же… Сложнее оказалось с авторством иллюстраций. Оленька ну о-о-очень хотела, чтобы они в книге были подписаны её собственным именем, отец и матушка такому её желанию воспротивились — невместно, мол, боярской воспитаннице художествами заниматься. Я сначала встал на сторону сестрицы, напомнив родителям, что поэт Михаил Засельский, переложивший на современный язык «Слово о полку Игореве», вообще-то аж целый княжич. В ответ я получил высказанные матушкой опасения относительно того, что по малолетству своему Оленька может неправильно воспринять известность, да и сам как-то вдруг сообразил, что если иллюстрации пойдут за авторством Ольги Савельевой, то так и истинного автора сказок открыть смогут, а если Оленька и правда, как сказали бы в моей прошлой жизни, «зазвездится», то откроют почти что наверняка. В итоге мы постановили, что пока Оленьке не исполнится шестнадцать, автором иллюстраций будет указываться некий бесполый «О.С.», а затем она сама и решит, как подписывать их дальше, если даст слово не раскрывать моё авторство. Заодно и с её заработком определились — я открою на имя Оленьки счёт в банке, куда Смирнов и будет перечислять гонорары, но право тем счётом распоряжаться Оленька получит, правильно, по достижении шестнадцати лет. Зато на карманные расходы получать сестрица будет теперь побольше. И поскольку на заседание семейного совета, где всё это обсуждалось, саму Оленьку не допустили, а её интересы защищал перед отцом, матушкой, Василием и Анной с Варварой я, мне же и поручили сообщить названой сестрице принятое по её делу решение. Такая вот семейная бюрократия, да.
Почему, спросите, на совете не встал вопрос, а меня-то с какого перепугу в изящную словесность потянуло, да ещё и в столь необычную её часть, как книги именно для детей? Да я, честно сказать, и сам не знаю. То ли привыкли мои к тому, что плохого я не придумаю, то ли приняли моё объяснение, что раз эти сказки нравятся Оленьке и нравились в своё время Татьянке (про Лиду Лапину я благоразумно промолчал, нечего при родителях и Варваре о ней вспоминать), то было бы неправильно лишать столь приятного чтения других детей, то ли просто успокоились, потому как я сразу сказал, что сказки выйдут под вымышленным именем.
Оленька постановлению высшей семейной власти, ясное дело, не особо обрадовалась, но смирилась, благоразумно рассудив, что деваться ей всё равно некуда. Вот строгий запрет на разглашение истинного авторства сказок огорчил сестрицу куда больше, и над восстановлением её душевного спокойствия нам с Варенькой пришлось постараться. Но ничего, и мы справились, и сама Оленька вроде бы поняла смысл такого подхода. Что ж, я давно подметил, что названая сестрица у меня очень даже неглупа, тем приятнее оказалось в очередной раз в том убедиться.