А вот каких-то действенных мер сохранения самой системы обучения артефакторов я просто не видел. Нет, сам я хоть сейчас, хоть через год, хоть ещё через какой срок, если я до его конца доживу, смогу в любой момент провести учебные занятия на должном уровне, это неоспоримо. В том, что такие занятия смогут при необходимости провести господа профессора Маевский и Долотов, я тоже ни минуты не сомневался. А кроме нас троих, больше-то и некому! Ладно, есть ещё Ваня Лапин, но до полноценного преподавателя ему пока далековато, хотя ассистент он очень толковый. Но, простите, три с половиной специалиста — это не система, а так, не пойми что… Да, есть теоретическая основа, есть методика обучения, есть какой-никакой опыт её применения. Есть. А системы, которая могла бы работать с примерно одинаковым успехом вне зависимости от того, кто именно обучением занимается, нет. Смешно, не находите? Заботиться о сохранении системы, которой как таковой и не существует… А вот мне не до смеха, мне думать надо.
Думал я долго, отвлекаясь, ясное дело, то на обед, то на близкое общение с любимой супругой, то ещё на что-то более приятное. Решение пришло ближе к ночи и сначала не особо мне и понравилось. Но чем больше я над ним размышлял, тем сильнее склонялся к его принятию, и в конце концов сам себя уговорил.
Что, говорите, образование у нас в народном сознании дело казённое? И почему бы мне тогда именно казне свою систему и не передать? Даже если сам Веснянский считает, что с патентованием учебной методики ничего не выйдет, это же не означает, что казна мне за неё не заплатит, уж подготовку-то методических пособий для самих преподавателей оплатит точно. Опять же, самому мне обучать своих работников по моей же методе никто вообще не запретит. Что же, оставалось лишь придумать, как бы провернуть такое дело с наибольшей для себя пользой. А это, похоже, окажется далеко не самой сложной задачей — уж больно вовремя и к месту признал себя моим должником его царское высочество царевич Леонид Васильевич…
Глава 3. Новое дело и вечный мотив
— Доброго дня, Борис Григорьевич! Примите мои самые искренние поздравления с заслуженной наградой!
В Елоховскую губную управу я заявился, конечно, не с самого утра, но и не сильно припозднившись. Выглядел Борис Григорьевич, как и положено в его нынешнем состоянии, довольным жизнью и собой, а орден, алевший на груди, придавал моему давнему знакомому этакую праздничную нарядность.
— О! Алексей Филиппович! И вам доброго дня! Благодарю за поздравления, уж от кого бы ещё, а от вас получить их особенно приятно! Прошу подождать совсем недолго, сей же час распоряжусь подать чаю! — приходу моему старший губной пристав Шаболдин явственным образом обрадовался.
Да я, сказать по чести, и сам был рад его видеть. Нельзя, конечно, утверждать, будто мы с Борисом Григорьевичем прямо так уж давно не общались, но и припомнить, когда я видел пристава последний раз, у меня сейчас получалось с трудом. Да, точно, незадолго до Татьянкиного замужества встретились в отцовском доме, Шаболдин приходил к отцу за какой-то надобностью, как раз когда мы с Варенькой тоже были там.
Подали чаю да большое блюдо, на коем громоздилась целая гора маленьких булочек с имбирём и корицею, и под такое угощение мы со свежим кавалером некоторое время отдавали должную дань правилам вежливости, задавая вопросы и получая ответы о здоровье родных, о делах общих знакомых и прочих столь же, в общем-то, бесполезных сведениях.
— А откуда, Алексей Филиппович, вы о моих новостях узнали? — как бы между делом спросил пристав. Ну да, неистребимая профессиональная привычка сработала, не иначе.
— Зять сказал, — так же как бы невзначай ответил я. Ещё и улыбку самую невинную постарался изобразить — мол, оно само так вышло, я вроде как и ни при чём.
— Вот как, — подобрался Шаболдин. — И в чём состоит интерес его высочества?
— Ну, Борис Григорьевич, где, кем и когда служил Матвей Николаевич Погорелов, вы же наверняка уже знаете, — с лёгкой укоризной сказал я.
— Попросил за сына, стало быть, — вопроса в голосе пристава не было, но по тону, каковым Шаболдин это сказал, я так и не понял его отношения к этакому повороту. Однако же особого удивления Борис Григорьевич тоже не выказал, не иначе, и правда предполагал, что старший Погорелов может обратиться к своему бывшему подчинённому. Нет, что ни говори, а иметь дело с Шаболдиным — одно удовольствие.