Все секретари у отца отбирались по принципу хорошая память-лицо-ноги. Лев смотрел на свою сотрудницу и волновался, насколько ему легко будет в ее присутствии думать о делах.
Отец, заметив это, улыбнулся:
– Ничего, привыкнешь. Хорошо, когда человека окружает красота. К этому тоже можно приобрести привычку.
Люба была старше Льва лет на десять. Она имела типаж восточной красавицы: черноволосая с высокими острыми скулами – настоящая шамаханская царица. Фигура ее также была великолепна, но деловой костюм скрадывал эти достоинства. Семейный статус ее был неопределенный: то ли так называемый гражданский брак, то ли нет. Во всяком случае претенденты не спешили связать себя узами брака с секретарем, обладающей такими выдающимися внешними данными.
Сергей Аркадьевич кроме необходимости научить сына ремеслу, был обеспокоен, как обезопасить его от неприятностей в отношениях с женщинами, неизбежных для большинства. Найти девушку, чтобы она была по сердцу – Льву самому решать эту задачу. Но потом. Когда он станет мудрее. А молодые торопятся. Поэтому требовалась родительская забота, и Любочка была проинформирована, какие последствия для нее возникнут, если она:
Станет провоцировать Льва на близость.
Отвергнет его притязания, если таковые окажутся достаточно серьезны.
Попытается извлечь для себя дополнительную пользу из возможных близких отношений.
Близость между ними была вполне ожидаема, поэтому Любе было настоятельно рекомендовано в таком случае держать себя в рамках тесного сотрудничества и дружбы, но никак не романтических отношений, на что также настраивать Льва.
Лев был человеком, содержащим в себе противоречия. Он был застенчив, но никто не мог в нем этого заподозрить, настолько свободно он вел себя в обществе. И только он знал, что публичная открытость и находчивость – маска, стоящая ему труда. Лев стремился к одиночеству, хотя тяготился им. Он не завел себе друзей, с которыми ему хотелось бы общаться по душам. Сверстники из различных заведений для золотой молодежи либо были наполнены самомнением гораздо более чем это было возможно переносить, либо заискивали перед младшим Соловейчиком в поисках карьеры или удобств, либо не привыкли к общению с посторонними людьми настолько, что не могли поддержать даже примитивный разговор. Льва очень привлекали красивые девушки, но серьезных отношений он ни с кем не построил. Девушки, нравившиеся ему, либо бесповоротно отвергали его, либо были так доступны, что он мгновенно терял к ним интерес. А он мечтал встретить и ждал единственную и неповторимую, кому он посвятит всю свою жизнь, как отец посвятил своей жене.
Люба вовсе не подходила на роль такой единственной. И все-таки, когда после ухода Сергея Аркадьевича она стала обсуждать с ним расписание на текущий месяц, Лев в большей степени был занят ее рассматриванием, чем предстоящими переговорами и встречами. Наконец, устав от волнительного напряжения в каком находился, он с трудом переключился, решил проветрить голову и нанести внезапный визит куда-нибудь. Память тут же подсказала ему, куда направиться – в детское гематологическое отделение.
В больнице его встретила Лариса Тимофеевна, причем не в своем отделении, а в холле первого этажа – то ли хотела выразить этим особое уважение гостю, то ли хотела попытаться, не поднимаясь наверх, обсудить с ним вопросы, приведшие к его столь внезапному визиту.
– Лев Сергеевич! Мы совсем не готовились к Вашему приезду!
– Да и не стоило. Я надолго не задержусь. Загляну только к своим знакомым.
Соловейчик направлялся к Саше, но палата, в которой лежала Вера, была ближе, и он решил проведать ее раньше. В палате никого не было, кроме Веры, лежащей лицом к стене. Лев тихонько вышел и пошел в Сашину палату, но и там Сашу не нашел. Тогда он снова вернулся к Вере. Она к этому времени сидела на кровати и смотрела в пол. На голове у нее была повязана зеленая шелковая косынка – узлом на шее сзади. Лев не был уверен, что перед ним Вера.
– Здравствуйте! А где Сашенька?
Вера подняла голову и слабо кивнула в ответ.
– Это Вы? Вас не предупредили? Сашенька ушел.
– Куда?
Вера, кажется, похудела. Платок облегал ее маленькую головку, делал Веру похожей на десятилетнего мальчика, изображающего пирата. Если бы она могла сейчас рассмеяться, все бы увидели маленькую разбойницу из Снежной королевы. Но она не могла рассмеяться. В ее глазах была какая-то отстраненная усталость. Правда, в тот момент она заметно оживилась, но веселей от этого не стала.
– Как это странно! Вы совсем не понимаете ничего! Мы вот на одном языке говорим, а ни Вы меня не понимаете, ни я Вас. Какой Вы наивный! Я, если бы здесь не полежала, еще глупее была бы, – выходило так, что Вера жалела Льва.