– Что с тобой было вчера?
– Я прогнал гостей.
– Ты был безобразен.
– Какое это имеет значение? Ты ведь сам говорил, что нам безразличен компромат.
Старший Соловейчик подался вперед.
– Я не о компромате. Ты обидел близких людей!
Лев спокойно пожал плечами.
– Мари сказала, что ты глубоко обидел ее.
– Мари, папа, дура!
Сергей Аркадьевич сверкнул глазами, но удержался от резкого ответа.
– Притащила ко мне знакомиться своего дружка. Ты знаешь, как мне они отвратительны.
– Кто дал тебе право лезть в ее личную жизнь? Мне тоже не нравиться, как она живет. Но она свободна. Я кормлю ее, помогаю, учу. Но не приобрел из-за этого особых прав на нее, она моя дочь, а не рабыня. А ты еще меньше можешь решать за нее, чем я.
– Папа, мне было бы все равно, но я люблю свою сестру Мари. Да это, наконец, унизительно!
– Унизительно то, что человек воспринимает как унижение. Мари радуется жизни, она спешит и делится этой радостью с другими людьми. Можно же и твои отношения с Верой считать унижением. Кто ты, и кто она?
Лев выпрямился в кресле.
– Среди моих знакомых нет никого, кто мог бы сравниться с Верой. Мари ей завидует.
Сергей Аркадьевич рассмеялся.
– Ну и пусть! Есть чему завидовать. Я тоже сам себе завидую, что у меня такой сын. Оскорбленный последними фразами о Вере, Лев размяк от похвалы отца. А Сергей Аркадьевич продолжал, также довольный резкой сменой тона разговора.
– Дорогой мой сын! Ты думаешь, что дело в месте, которое ты занимаешь? Нет! Чаще вспоминай, что ты не имеешь никакого права управлять людьми. Пока ты этого не поймешь, ты не поймешь, как нужно управлять. Только с полного согласия человека! Вот тогда ты имеешь полную власть над ним.
– Разве можно убедить человека полностью подчиниться? – разговор с отцом начал входить в привычное русло.
– Это нетрудно, если ты авторитет для него, и у него есть заинтересованность в тебе. В таком случае человек сделает все, что ты прикажешь. А ты роняешь свой авторитет. Это вредит прежде всего тебе.
– А почему ты не можешь заставить Мари вести себя иначе?
– К сожалению, я для нее сейчас недостаточно авторитетен. Придется подождать.
Время неслось как стрела, пущенная туго натянутой тетивой. Лев стал полноценным топ-менеджером. Наблюдатели, поначалу считавшие, что с ним приходится считаться только постольку, поскольку он сын Соловейчика, теперь вынуждены были согласится с тем, что Лев не просто самостоятельная фигура в деловом мире, но, вероятно, в недалеком будущем станет основным распорядителем семейного бизнеса. Лев был харизматичен, ярок и тверд до жестокости. Он обладал удивительной способностью выделять главное даже в малознакомом вопросе. В том, чем он управлял, он разбирался лучше своих подчиненных. «Черт возьми!» – говорили партнеры по бизнесу, – «Когда он появляется, не только люди расступаются, чтобы дать ему дорогу, проблемы сами расступаются». Сам Лев чувствовал, что поймал волну, которая несет его по жизни от одного успеха к другому, и видел, что ему все по плечу. У них с отцом сложился тандем: отец разрабатывал сложные схемы защиты и нападения, а сын, двигаясь к цели с уверенностью танка, воплощал это в жизнь. Среди прочих задач Лев все еще осуществлял надзор за благотворительным фондом Соловейчика. Однако его отношение к благотворительности поменялось. Каждый судит по себе, Лев воспринимал жизнь как череду успехов с вкраплением праздников. И каждый сам несет ответственность, если он допускает в этот ряд провалы. Все эти женщины в опасности, бездомные, молодые таланты, нуждающиеся в поддержке, сами должны обеспечить себе благоприятные условия. Только потеря здоровья воспринималась Львом как уважительная причина для оказания помощи, да и то с оговорками. Например, смерть главы семьи, оставившая без средств к существованию его детей, не воспринималась им как повод для оказания помощи. Он рассуждал так: «Почему этот кормилец при жизни был так беспечен, что даже не побеспокоился создать минимальный запас средств для своих детей и жены, пока они не встанут на ноги после удара от его потери?»
Лев стал открыто тяготится делами фонда, но обязанность наблюдения отец не снимал с сына. Сергей Аркадьевич хотел сохранить управление фондом в надежных руках. Фонд еще решал чисто практические задачи: продвижение положительного образа бизнеса Соловейчика, завязывание нужных контактов среди влиятельных людей от политиков до богемы и госбезопасности. Многие фонды создаются для того, чтобы рыхлить почву, в которую в дальнейшем засевается частно-государственное партнерство со значительным интересом владельцев таких фондов. Но фонд Соловейчика такими делами не занимался. Сергей Аркадьевич считал, что его фонд создан как десятина Создателю, и брать с Него откат считал безумием.