Так в деревне возникла вражда не на жизнь, а на смерть.
Однажды, Штево был уже юношей, отец прибежал домой и, запыхавшись, громогласно объявил всем во дворе, что со скошенного поля исчез сноп ржи. Он метал громы и молнии, понося злодея соседа. С того дня они стали сторожить поле.
Как-то вечером Штево шел на дежурство и уже издалека заметил, что на поле Юрая все еще возится одна из дочерей Грица — Верона.
Пригнувшись, он пробежал вдоль речки и лег на землю, спрятавшись за низкими снопиками ржи. И застыл там.
Верона перешла с поля на межу, пригнулась, тоже осмотрелась и вдруг принялась быстро-быстро косить траву на чужой половине межи.
Кониар подождал еще немного. Но увидев лежавшую неподалеку мешковину, заволновался, подозрение охватило его.
Сделав несколько осторожных шагов, он снова залег и пополз по жнивью под прикрытием межи.
Приблизившись к Вероне почти вплотную, он неожиданно вскочил.
Разгоряченная быстрой работой, она испуганно прижалась к земле. Серп выпал у нее из рук.
С ужасом смотрела она на Штево. Она понимала, что жала на меже Кониара.
Штево схватил мешок и, полный ярости, крикнул:
— Прячешь нашу рожь! Я видел! Высыпай все обратно!
Она вытаращила глаза, но не двинулась с места.
— Не хочешь? — продолжал кричать он. — Тогда увидишь!
Одним движением разорвал он веревку и высыпал содержимое мешка.
Она вскрикнула.
Между ней и Штево лежала куча травы.
Но Штево на этом не успокоился. Быстро разбрасывая во все стороны траву, он словно искал чего-то. Но в куче ничего, кроме травы, не было.
Штево даже зашипел от злости.
Не удалось ему застать ее на месте преступления. Кроме того, отбрасывая последнюю горсть, он наколол палец о чертополох, который вонзился ему под ноготь. Он судорожно отдернул руку и зло взглянул на Верону.
Но тут же наколол руку второй раз, еще глубже. Слезы, обида и бессилие отразились в ее широко открытых глазах. Их взгляды неожиданно встретились…
В одно мгновение он почувствовал, что сделал нечто такое, что не должен был делать, что он обидел девушку. И опустил глаза.
Но ведь она была дочерью Юрая Грица!
— Собирай! — тяжело проговорил он.
Вздрогнув, она отвернулась от него и бросилась бежать.
Он кинулся за ней.
— Ты чего, спятила? — крикнул он. — Хоть мешок возьми!
Он поймал ее. Она вырывалась, защищаясь, но все же он заставил ее вернуться обратно.
— Собери траву!
Она не уступила. Взглянув на нее, он понял, что никакой силе не заставить ее собирать разбросанную траву.
Тогда, чтобы покончить с этим позором, он нагнулся и в бешенстве стал сам горстями сгребать траву в мешок. Она, уже успокоившись, стояла над ним и ждала.
Он перевязал мешок веревкой и кинул все к ее ногам.
Она подняла мешок, забросила за спину и молча зашагала прочь. Всю дорогу Верона молчала, будто онемела. Штево не мог прийти в себя, голова его пылала. Ведь он унизился перед ней — перед дочерью Юрая Грица. Долго смотрел Штево вслед девушке. Она так и не оглянулась.
Тогда он сердито повернулся и по другой дороге зашагал домой. Больше дежурить в поле он не ходил.
Позже, зная, что тут или там может столкнуться с Вероной, Штево делал так, чтобы избежать встречи. Но чем больше он избегал девушки, тем чаще думал о ней. Никогда до этого он не замечал ее, они почти не знали друг друга, семейная вражда разделяла их. А теперь, хотя он и сопротивлялся, как мог, что-то зрело в нем. На следующий год по весне он как-то забивал наверху, на склоне, кол и, заметив Верону внизу, на поле, бросил работу и помчался домой за мотыгой.
Они молча работали рядом, каждый на своем поле.
У него так сильно колотилось сердце, что он чувствовал его биение даже в горле. Верона на несколько шагов опередила его, он все время видел ее только согнутой. И только когда она на минуту распрямлялась, он разглядел ее гибкую, упругую фигуру.
Немного погодя она остановилась, словно в раздумье. Потом побежала вниз по полю и стала на колени около своих вещей.
Принялась полдничать.
В эти минуты он работал мотыгой с такой яростью, словно хотел разбить оковы, которые не позволяли ему броситься за ней. Наконец, он все же решился. Швырнул мотыгу, спустился вниз по меже и подсел к ней.