- Воды! - сказал его сосед, а за спиной у меня кто-то заплакал.
Я постояла перед тем, кто просил воды, послушала его лепет и наступила ему на грудь.
Через дыру в кровле полезло что-то черное, кроме одной главной пасти у него было еще четыре поменьше - на груди вместо сосков, на животе и в паху, и все они изрыгали красноватый дым, и во всех алыми лоскутами болтались языки.
Я присела на корточки, всматриваясь в лицо своей жертвы. Он стонал, возил головой по тряпкам, а грудь его ходила ходуном и скрипела как старый корабль. Хм, недолго тебе скрипеть осталось, смертный. С моей помощью, или без - до утра ты не дотянешь.
Глаза человека моргали, текли мутной слезой, он глядел на меня и не узнавал.
- Уйди, - вялая, мокрая от пота рука толкнула меня в колено, - Уйди, уйди...
- Посмотри на меня, Юго, - шепнула я. - Забыл? Или не узнаешь?
- Кто ты? - прохрипел человек.
- Та, которой ты желал здоровья у дверей таверны. - Я поддела когтем завязку у ворота. - Помнишь?
Завязка лопнула, ворот развалился, обнажив бледное горло и острый кадык. Человек сухо сглотнул, кадык дернулся вверх-вниз. Глупый, слабый, жалкий смертный. Он еле дышал, а я качалась на его груди, проткнув когтями бурое сукно одеяла и тонкую человечью кожу под ним.
У самых дверей кто-то завизжал, визг захлебнулся и перешел в рыдание.
- Помню, - сказал человек.
По проходу взад-вперед метались тени, и опять кто-то лез сквозь дыру. Огни в плошках кланялись во все стороны, по стенам плясали кособокие призраки, и такие же призраки плясали за спиной. Хлопали крылья, кто-то стонал, кто-то божился, поминая чуть ли не весь забытый пантеон, потом я услышала треск ткани и влажные сосущие звуки.
- В гости пришла... подруга? - человек облизнул сухую соль на губах. - Не признал сперва... не похожа. Извиняй приятеля, ага?
- Не в гости, - я наклонилась ниже, - За тобой, Юго. За тобой.
- Дай воды, - попросил он, прикрывая глаза. - Там... бочка у стены. Дай.
- Не дам.
- Дай... пожалуйста.
- Нет.
Он снова сухо лизнул губы. Помолчал, пытаясь отдышаться.
- Что ты хочешь?
- Тебя.
Закашлялся, задохнулся, умолк, с хрипом втягивая воздух.
- Уффф, - по губам вдруг поползла улыбка. - Давненько... женщины не говорили мне... таких слов.
И снова - надсадный кашель. Да он смеяться пытается! Я вонзила когти поглубже и услышала крик боли.
Вот так. Время шуток прошло, смертный.
Слева бледное создание, похожее на стрекозу, с хорошенькой женской головкой, с четырьмя руками, но без ног, припало на грудь раненого с перевязанным лбом. Он тянул свое бессмысленное "Аааа..." и мелко дергался. Справа творилась драка - два демона, бурый и серо-зеленый, клубком катались по корчащимся телам, во все стороны летели обрывки и ошметки, вокруг прыгало что-то вроде гигантской жабы и вопило: "Дери его, дери!".
- Слезь с груди... подруга, - прохрипел мой смертный. - Очень уж... тяжко.
Я оскалилась ему в лицо.
- Покатай меня.
- Иди ты... в задницу.
Нагнулась ниже и лизнула его щеку. Язык наждаком содрал верхний слой кожи, во рту сделалось сладко. Ссадина тут же налилась кровью, и в глазах у человека впервые что-то дрогнуло.
- Уйди... - прошептал он еле слышно, - Пожалуйста, оставь меня. Я... не обижал тебя. Ничего плохого... За что?
- Я тебе не подруга.
- Тогда... проваливай... в Полночь.
- Ты забыл? Сегодня Саэн. Называй меня «госпожа».
Клекот, перешедший в кашель. Опять смеется!
- Какая ты... госпожа... просто... одинокая каменная уродина... просто горгулья... Ааааа! Сука! Чтоб тебя... разорвало!
В углах рта у него выступила розовая пена.
- Повторяй за мной: госпожа.
- Сука.
- Госпожа.
- Дура глупая. Я тебя пожалел. Я тебя... и сейчас жалею.
- Ненавижу!
- Вот и я говорю... глупая.
В спину толкнули, свет заслонило что-то черное. В лицо сунулась сочащаяся красным дымом пасть и щелкнула зубами.
- Пшшшел прочь! - рявкнула я, угрожающе приподнимаясь. - Это мое!
- Мое! - зарычал черный, а другая пасть, которая посередине живота, сказала:
- Он тебя не боится.
- Найди себе другое, - посоветовала пасть на месте левой груди.
- Боги, что за мразь... - выдохнул человек. - Нет уж... Лучше горгулья...
Я зашипела, показала клыки, задрала повыше хвост, выпустив на кончик жала каплю яда.
Пасть у черного в паху издала непристойный звук и глумливо вывесила язык.
- Мое, - сказал черный и махнул когтистой лапой.
Я увернулась, скатилась с человека прямо под ноги черному, полоснув его по руке когтем на сгибе крыла и одновременно хлестнув хвостом. Он рухнул прямо на раненого, который уже перестал тянуть свое "Аааа..." и теперь безучастно смотрел в потолок. Одна пасть тяпнула меня за колено, другая за бедро, третьей я воткнула в зубы комок какого-то тряпья, четвертая заорала как резаная, а пятая, самая большая, впилась мне в ухо. Я орудовала когтями, тыкала куда попало жалом и вопила. Очень быстро стало мокро и скользко, потому что кровь залила нас обоих. Черный навалился на меня и я почувствовала, как серединная пасть вгрызается мне в живот. Жало мое воткнулось ему в позвоночник, черный откинул голову и завизжал, а я с размаху сунула руку почти по локоть в одну из разинутых пастей у него на груди и вцепилась во что-то пульсирующее и трубчатое глубоко внутри. Тут все пасти хором взвыли, а та, что в самом низу пролепетала: