Она, наконец, закончила возиться с банкой C&H 20 и действительно наслаждалась звучащей музыкой, собираясь сделать первый глоток. Ее лицо перекосилось от переслащенного кофе, но прищуренный взгляд, я уверен, предназначался мне.
— Почему ты не разбудил меня? — ее голос был более тихим и хриплым, чем обычно, и мне стало интересно, сколько же она спала.
— Из-за тебя меня отчитал босс. — Я заставил себя вернуться к списку песен на сегодня.
Она прочистила горло.
— Слушай, насчет этого. Я пыталась поговорить с БШ о том, что он неправильно истолковал все, что услышал, но он сказал, что это была последняя соломинка на спине перегруженного верблюда.
Я поднял голову, и она уставилась на свою кружку, водя пальцем вниз-вверх по ее ручке. По какой-то необъяснимой причине это простое движение казалось мне невыносимо эротичным.
— Мне очень жаль, Так.
— Я знаю, что тебе жаль. Но это не изменит ситуацию, поэтому не надейся, что я буду блаженно счастлив. И с этого момента даже не заводи разговор о том, чтобы поднимать рейтинги с помощью твоей сексуальности.
Она сделала глоток, снова поморщилась и спрыгнула со стула. Разбавив свой сахарный сироп тем, что осталось в кофеварке, она спросила:
— Ты все-таки считаешь меня сексуальной?
Она бросила это замечание через плечо, и я уставился на ее спину.
— Не уверен насчет сегодняшнего утра. Но я поцеловал тебя, не так ли? — Я тут же пожалел, что поднял эту тему. — И, кстати говоря…
— Да, конечно, — Джен перебила меня, оборачиваясь и закатывая глаза, — но я думала, что ты всегда так делаешь, типа как собаки писают на пожарные гидранты.
Я чуть не подавился непроизнесенными извинениями.
— Так что, теперь я собака?
С помощью нескольких щелчков мыши, я переставил песни в плейлисте и прибавил громкость в студии на пару уровней.
— Мне бы следовало поменьше болтать вчера.
Песня закончилась, и Led Zeppelin со своей Communication Breakdown зазвучали в динамиках. Дженсен, наконец, закончила реанимировать свой кофе и бросила на меня взгляд, который я не смог идентифицировать.
Я снизил громкость до привычного уровня и решил, что раз она не восприняла это всерьез, мне тоже не следует.
— В любом случае, мне запрещено говорить на эту тему.
Джен уселась обратно на стул.
— Не глупи, Так. Наедине мы можем говорить о чем угодно, меня не так-то просто обидеть.
Она подула на свой кофе и осторожно пригубила. Я демонстративно проигнорировал ее поджатые губы.
Как же, да, если бы я только мог.
— Дженсен, я могу потерять работу. Это действительно хреново. Кроме того, наши вчерашние «разговоры наедине» привели к тому, что меня обвинили в сексуальном домогательстве. Теперь тебе понятно?
Я рассердился не на шутку, и ответ вышел резче, чем хотелось изначально.
— Конечно, я понимаю. И все-таки не жду, что ты развернешься на сто восемьдесят градусов и станешь полным ханжой.
С ее стороны это было жестоко.
— Ханжа? Да я сделал больше интересных вещей с большим количеством женщин, чем ты можешь себе даже представить!
Джен подавилась кофе.
— Мама, должно быть, тобой гордится. Нам понадобится не меньше канистры «Лизола 21 », чтобы продезинфицировать эту студию.
Она сделала вид, что вытирает руки о штаны.
— Сто-о-оп, ты был у меня дома и пользовался моей ванной. Фуууу. Только водородная бомба сможет избавить мою ванную от твоих вшей.
— Вши? Сколько тебе лет, женщина?
***
Обстановка в студии в этот четверг была достаточно прохладной. Моя попытка задобрить ее, предложив объявлять названия песен в стиле «слово ты — слово я», провалилась. И мне ничего не оставалось, кроме как установить на телефоне напоминание о звонке на утро пятницы. Клянусь, я сделал это только ради рейтингов, мы не могли позволить слушателям думать, что мы с Джен не ладим.
Надо поставить памятник тому, кто догадался добавить в телефон функцию будильника. Уже несколько лет я в нем не нуждался — ночи напролет я развлекался и отсыпался днем. А учитывая, что моя жизнь придет в норму через шесть недель, сейчас не было смысла им обзаводиться.
В этот раз Джен выглядела как куколка, и я не удержался от здоровой, совершенно не сексистской подколки. (Доктор Ческа гордилась бы мной. Если бы я когда-нибудь решился сообщить ей).
— Да ты сегодня умылась.
Дженсен прищурила глаза, но ничего не сказала. Она казалась немного раздраженной, когда ответила на мой звонок, а я начал дуть в тренерский свисток, но думал, что она уже пережила это.
Никто не проспит в мою смену, детка.