Неожиданно мне пришлось отвлечься от мрачных мыслей – кто-то снизу резко дернул мой саквояж. Опустив взгляд, я увидела у своих ног беспризорника, чьи глаза на чумазом лице сверкали как пара новеньких монет в два пенса.
– Что вам угодно? – спросила я.
Признаться, я была настолько ошарашена, что даже с этим представителем лондонского дна говорила вежливо. Но прежде чем я успела что-либо сделать, а негодник – ответить, к нам из толпы прохожих шагнула леди, которая схватила беспризорника за руку. Если бы она не была одета столь богато, возможно, из профессиональной привычки я бы даже кинулась защищать гадкого оборванца.
Однако леди красовалась воистину в царском наряде. У нее была бобровая муфта, а украшенную бархатными лентами и увенчанную павлиньим пером коричневую фетровую шляпу она носила лихо заломленной набекрень.
Незнакомка напоминала сошедшую с небес богиню. В ее темных глазах сверкал огонь, а в ушах раскачивались янтарные сережки. Вдруг ее ангельское лицо исказилось, превратившись в гримасу ярости. Если облагородить речь прекрасной леди, отчистив от всех грязных ругательств, что изрыгал ее чудесный ротик, то сказала она следующее:
– Ну-ка, шелудивый щенок, немедленно отпусти саквояж этой леди, а не то я тебе устрою такую головомойку, что родная мать не узнает.
– Нету у меня матери, – огрызнулся оборванец, добавив несколько крепких словечек, однако саквояж все-таки отпустил. С удивлением я поняла, что беспризорник собирался его у меня отобрать.
Леди продолжала крепко держать босяка за руку.
– Не удивительно, – ответила она ему чуть мягче. – Вот тебе фартинг, и держись подальше от приличных людей. Пошел прочь.
Гадкая, подлая ухмылка, которой беспризорник наградил свою благодетельницу, сделала бы честь последнему из мерзавцев. Он взял монету, сунул в карман, после чего – вот наглец! – издевательски отдал нам честь, коснувшись пальцами грязной засаленной кепки, а затем скрылся, смешавшись с толпой.
Я попыталась покрепче взяться за ручку саквояжа, но от потрясения у меня вся кровь отхлынула от пальцев, отчего они отказались меня слушаться. Быстро как молния – я даже ничего заметить не успела – моя спасительница, продемонстрировавшая столь незаурядные познания в площадной брани, подхватила саквояж, который уже был готов выскользнуть у меня из рук.
– С-с-с… спасибо, – удалось мне выдавить из себя. – Как вы узнали… Как заметили, что…
Черты лица незнакомки приобрели спокойствие и безмятежность. Как часто это выражение ошибочно принимают за самодовольство, особенно когда женщина красива!
– У меня есть необычное пристрастие, – с улыбкой призналась она. – Я люблю наблюдать за людьми.
Я едва обратила внимание на странность подобного заявления. Я стояла околдованная ее голосом – сильным, мягким, выразительным, напоминавшим звучанием виолончель. Куда только подевался тот простонародный говор, на котором она только что обратилась к беспризорнику. Впрочем, ее акцент все-таки показался мне слегка необычным.
– Меня зовут Ирен Адлер, – представилась леди, видя, что я по-прежнему не в состоянии вымолвить ни слова от охватившего меня смятения. Ее карие глаза, будто бы светившиеся золотом изнутри, напомнили мне цветом один из самых дорогих сортов темно-янтарного бархата, которыми мне доводилось торговать. – Поскольку я уже отвлеклась, – продолжила она, – не желаете ли со мной выпить чаю вон в той кондитерской?
Я замялась, памятуя о том, что желудок мой пуст, но в кошельке царит еще большее опустение. Кроме того, у меня до сих пор дрожали колени.
– Смею вас заверить, что я дама приличная… практически во всех смыслах, – лукаво добавила она. – Кроме того, настоящая леди может посещать подобные заведения без сопровождения мужчины. Если она, конечно, действительно настоящая.
Услышав иронию в ее голосе, я успокоилась, поняв, что незнакомка не насмехается надо мной, а как раз наоборот – пытается приободрить. Ее глаза продолжали лучиться теплом, хоть она и скривила чуть-чуть губы, когда произнесла слово «приличная».
– Я вас приглашаю, – с настойчивостью промолвила Ирен Адлер, и ее затянутая в перчатку ладонь ласково тронула мой локоть, будто бы не она мгновение назад стискивала мертвой хваткой руку оборванца. – Вы окажете мне любезность, если составите мне компанию, пока я буду приходить в себя. Ну и страху же я натерпелась. Я такая трусиха!
Я прекрасно понимала, что из Ирен такая же трусиха, как из меня китайская императрица, однако противиться ей не стала. Скрепя сердце я позволила завести себя в кондитерскую и усадить за столик возле окна.