На часах уже пол восьмого, где же его носит?
Шум шин подъезжающей машины привычно резанул по нервам. Лида, опять же привычно смирив зашедшееся сердце и даже не гадая уже, сколько еще она вот так будет реагировать на него, открывает дверь за секунду до стука.
Да, Влад теперь стучится в ее дом.
И дом опять ее.
На автомате уклонившись от массивной лапы, желающей притянуть ее для поцелуя, Лида коротко инструктирует Влада:
- Он поел, поэтому кормить не раньше чем через два часа. - строго смотрит на склонившегося к коляске мужчину, - не раньше! Как бы ни просил.
- Да ладно тебе, котенок, - бубнит Влад, не отрывая взгляда от младенца, тянущего к нему ручки, - все понятно…
- В прошлый раз ты тоже так говорил, - укоряет Лида, - ладно… Памперс здесь, я только что меняла, если ничего экстренного не случится, должно хватить до моего прихода. Гуляй, пожалуйста, по аллейке, там меньше машин рядом ездит. И я очень прошу, не подпускай к коляске того страшного лысого человека! Я в прошлый раз еле успокоила. И вообще…
- Котенок, не перегибай, - Влад, оторвавшись от ребенка, поворачивается, делает шаг к ней.
Лида синхронно с ним отступает назад.
И твердо смотрит в светлые опасные глаза, запрещая себе поддаваться.
- Я не перегибаю. Хватит ему стресса. Он так заикой станет раньше, чем говорить начнет.
Не выдержав, Лида отворачивается, дает слабину. И вздрагивает, когда ощущает его близко, очень близко.
Влад тяжело дышит ей в макушку, сжимает кулаки, отводя руки, с силой засовывая их в карманы.
- Котенок…
Хриплый тихий голос царапает, колени сразу дрожат, сердце колотится бешено. И живот тянет.
Но Лида находит в себе силы повернуться, твердо посмотреть в глаза. Уже не светлые. Тяжелые, темные. Давящие.
- Ты мне обещал.
Дышать трудно, хочется качнуться к нему, дотронуться. До боли в пальцах хочется провести руками по небритой щеке, по груди. Хочется, чтоб прижал к стене, так знакомо-привычно впился в шею губами, так тяжело-властно подхватил под ягодицы, рванул блузу на груди…
Лида привычно гонит от себя эти неуместные желания, списывая на реакцию тела-предателя, все еще скучающего по Расписному.
Приучил он ее все-таки к себе за эти месяцы, что они были вместе. Вот организм и реагирует. Это пройдет.
Влад, скрипнув зубами, отстраняется.
Поворачивается к коляске, невольно расплывается в улыбке.
Лиде странно видеть его таким. Она вообще очень много нового о нем узнала. Слишком много для того, чтоб жить спокойно. Какие-то вещи, конечно, лучше бы и не знать.
Лида, например, не интересовалась, что случилось с Серым. Не спрашивала, не думала.
Вычеркнула, словно и не было его.
Не было этих четырех дней в ее жизни.
Словно сон. Страшный, тянущийся невероятно долго.
Но она его и в снах не видела.
После того, как Влад на руках вынес ее из того дома, Лида полежав на всякий случай в больнице, сразу переехала к нему. И попала из одной тюрьмы в другую. Потому что теперь она и шагнуть не могла без контроля.
Поликлинника, учеба, магазин - только с Расписным или с несколькими его подручными, страшными мужиками с зоновскими повадками.
Лида, забывшая Серого, не забыла свои ощущения, свое осознание в том доме. Она - вещь. Просто вещь. Сейчас она очень ценная вещь. Родит, будет менее ценная.
В руках Влада накатывала уже ставшая привычной апатия. Его поцелуи, его ласки не вызывали больше никаких эмоций. Тело, конечно, реагировало. Распалялось, горело, выгибалось. В четыре месяца беременности появилось какое-то особенно острое ощущение плотской жажды. Секса. Именно секса. Бурного, даже грязного. Долгого. Лида несколько раз даже сама проявляла инициативу, удивив и взбудоражив этим Влада до невозможности.
Но потом все сошло на нет. Осталось только привычное. Привычные движения, привычные слова.
Влад долго ничего не замечал.
В своем параноидальном психозе перебрав по косточкам все ближайшее окружение, он принялся за дальнее. Ну и дела, конечно же, отнимали силы.
Вечером он приходил измотанный, а ночью изматывал Лиду, тщательно дозируя силу рук, чтоб не навредить.
Лида с ним практически не разговаривала. А зачем вещи говорить?
Не целовала сама, покорно подставляя губы, когда ему было надо.