Выбрать главу
Он вышел на площади. Все здесь уныло, И мокрые зданья блестят, как в полуде. «Герой — представитель глубокого тыла», — Наверное, думают встречные люди!
Тоска! Не избыть этой вечной обузы. Навстречу майору плывут из тумана Вокзал и танцующие карапузы Из гипса вокруг неживого фонтана.
На площади в сквере пустом постоял он У братской могилы бойцов за Царицын. И к Волге спустился, шагая устало, — Напиться воды иль отваги напиться.
Подумалось летчику: «Где заночую?» — И тут же в какую-то долю момента Он запах земли и железа почуял И тронутый сыростью запах цемента.
Пахнуло весной, Метростроем, Москвою, И сделалось сладко, и сделалось больно. И верно — под кручею береговою Заметил он вход в невысокую штольню.
Тонюсенький луч выбивался оттуда. Рывком распахнул он дощатую дверцу, И взору открылось подземное чудо, Знакомое с юности глазу и сердцу:
Чумазые лампочки вглубь уходили, В край гномов, а может быть, в мир великанов. Навстречу, как в нимбе из света и пыли, Шел — кто бы вы думали? — Колька Кайтанов!

Глава тридцать первая

НОЧНОЙ РАЗГОВОР

Комната с железной койкою Неуютна и тесна. Ясно, что у Славы с Колькою Эта ночь пройдет без сна.
«Ну, рассказывай, рассказывай,
Как Москва?» — «Москва цела». «Что ты делаешь здесь?» — «Разные Чрезвычайные дела
Мы должны укрытья выстроить Хоть покуда не бомбят. Темпы требуются быстрые, Но не знает Сталинград,
Что на всякий случай загодя Мы копаем у реки И вывозят глину за город По ночам грузовики».
«Но до фронта расстояние — Километров восемьсот. Не вмещается в сознание, Что сюда война придет».
«Ты пойми, в какой опасности Наш большой советский дом». «Тяжело… Замнем для ясности… Лучше с горя разопьем
Жидкость пятисотрублевую Под названием „первач“. Есть и колбаса пайковая, Не угрызть ее, хоть плачь.
За пилотов! За строителей! И за то, чтобы на фронт!» Выпили и снова выпили, С маху обжигая рот.
Начинает речь не пьяную Слава, став еще мрачней: «Должен выпить за Татьяну я, Но не спрашивай о ней».
«Не желаешь — не рассказывай, Скажешь — будет под замком. Впрочем, если кареглазая, Я с ней, кажется, знаком».
«Шутишь!» «Не до шуток, где уж там. Разве я не рассказал? Вместе с Лелей эта девушка Приходила на вокзал».
«Востроносенькая?» «Правильно!» «Это просто чудеса! Со стыда, что в тыл отправили, Я ей писем не писал».
«Ты, Уфимцев, после этого Сукин сын. Но от души, Как товарищу, советую — Ты ей тотчас напиши».
…Волга. Ночь. Пора военная. По стране бредет беда. Разговоры откровенные Утешали нас тогда.
Невеселые признания — Память довоенных дней — И совместное молчание, Что порою слов сильней.
Где метро вагоны синие? Увезли детей куда? Недостроенные линии, Может, залила вода?
И сирены звуком режущим О тревоге говорят, И зовут бомбоубежищем Станцию «Охотный ряд».
Вам, друзья мои угрюмые, Невдомек, что в этот час Кто-то помнит, кто-то думает, Кто-то очень верит в нас.
Мрак в туннеле недостроенном, У насосов на посту Девушки стоят, как воины, Всматриваясь в темноту.
Но не слышно стрекотания Боевого молотка В узкой штольне вижу Таню я — Робкий взгляд из-под платка.
Ты ли это? Что ты делаешь У водоотливных труб, Неумелая, несмелая, С первой складкой возле губ?
Или близости к любимому Ищешь там, где вырос он? Шелестит вода глубинная, Проступая сквозь бетон.