Добровольцы

И все это, кажется, очень похоже
На то, как прорвался плывун под Неглинной…
Был с нами Акишин, мы были моложе
И не собирались идти до Берлина.

Вот здесь перекрытье разрушили бомбы,
И виден весеннего неба кусочек.
Скорее нам выбраться в этот пролом бы!
Вода ледяная кипит и клокочет.
Мы вылезли мокрые, злые как черти,
Как будто в гостях побывали у смерти.

Нас улица встретила странным молчаньем:
Рассвет словно в пекле пожаров разварен,
И простыни ветер, как флаги, качает
Над толпами немцев на грудах развалин.
Мы далее поняли сразу, что это
И есть долгожданная наша победа.

Понять ее силу нам некогда было:
Саперы пошли обезвреживать мины,
А Коля был вызван к начальнику тыла
И выехал срочно в предместье Берлина,
Названье предместья как будто бы Цоссен.
Весенних деревьев прозрачная просинь.

Был штаб расположен в уютненькой вилле,
Оставшейся целой в событиях бурных.
Вниманье Кайтанова остановили
Портреты хозяина в рамках фигурных.

«Знакомая личность! Как будто когда-то
Мы где-то встречались… Вот странность… А впрочем,
Обычнейший немец в пилотке солдата,
В мундире врага, не в костюме рабочем».

…Штаб тыла загружен был новой работой —
Снабженьем берлинцев крупою и мясом.
Гигант-интендант, красный, в бисере пота,
Орал в телефоны сорвавшимся басом:
«Вас жители ждут! Выдвигайте скорее
Походные кухни на Франкфурт-аллее!»
В день взятья Берлина так странно звучало
В поверженном городе жизни начало.

Кайтанов представился. «Вот и прекрасно, —
Сказал интендант. — Вы строитель?»
«Так точно».
«Придется заняться работой опасной:
Снять мины в подземке приказано срочно.

Потом мы дадим вам полгода, пожалуй,
И вы восстановите эти туннели».
А Колино сердце заныло и сжалось,
Все мысли о доме, как порох, сгорели.
«Так, значит, наш путь не закончен в Берлине,
Придется остаться еще на чужбине!»

Он выехал в комендатуру Берлина —
Взять планы метро. У массивного входа
Берлинцы шеренгою строились длинной.
Какого здесь не было только народа!

Обман, унижение, хитрость и радость
Сплетались в клубок в этом гуле и гаме.
Поодаль, у старой чугунной ограды,
Стоял человек в полосатой пижаме.
С крестом на спине и руками скелета,
С бескровным лицом известкового цвета.

Он что-то по-русски спросил у гвардейца,
И Коля к нему повернулся невольно.
Чтоб в эти глаза молодые вглядеться,
Кайтанову было секунды довольно.

«Так это же Фриц! Это наша бригада!»
Чуть-чуть не сшибив проходившую немку,
Он бросился к Фрицу: «Тебя мне и надо,
Пойдем восстанавливать вашу подземку!»